Мальчик из будущего - Владимир Поселягин Страница 59

Остановившись, я задумчиво обернулся. Чай? В принципе, почему бы нет?

Одиннадцать месяцев спустя

Девятое июня. 1971 год. 14 часов 07 минут. Париж. Лавка «Оружейная мастерская Кетнера»

– Что скажешь? Есть шанс восстановить? – спросил жандарм.

– Приварить если только, – ответил я, внимательно осматривая старинную шпагу. – Следа не будет видно, но сварка – это не кузнечный молот. Как коллекционный экспонат можно будет использовать, но не как оружие.

– Это семейная реликвия. Сын младший учудил: снял со стены и давай играть, вот и доигрался.

– Это сколько же ему лет, что он шпагу сломал? – удивлённо приподнял я бровь.

– Пять лет.

– Шустрый малый.

– Как старик? – тихо спросил жандарм, кивнув на одну из дверей.

Вопрос заставил меня помрачнеть. Старик за этот год стал мне отцом и дедом, и я тяжело переживал его болезнь. Денег не хватало, хотя я тайком и подзарабатывал на вокзалах, поэтому, для видимости, приходилось пахать в две смены. Как ещё объяснить, откуда у меня деньги? С другой стороны, и опыт рос семимильными шагами. Сейчас я фактически сравнялся в умениях со стариком, а тот о-го-го какой мастер! Его не только во Франции знают, но и в других странах. Да и то, что он впервые за несколько десятков лет взял себе ученика, долго обсуждалось в оружейных кругах. Этих оружейников я знал, они часто бывали у нас в мастерской, порой по нескольку часов беседуя со стариком.

– Плохо, больше месяца уже не встаёт. Сиделка при нём постоянно. Врач каждый вечер заходит. Сказал, он просто старый, его время пришло. Восемьдесят семь лет всё же.

– Сколько дают?

– Не больше недели.

– Наследник, получается, ты?

– Нет, мы с дедом уже говорили об этом. Он мне оставляет в наследство свой опыт и умения, что передавал за этот год. Я, бывало, по пять часов спал в сутки, он безжалостно поднимал меня и заставлял работать. Даже удивлялся, пятилетнюю программу обучения я проглотил за полгода. Смог, успел всё передать, но мне от этого не легче. Не хочу его терять.

– Понятно, – вздохнул жандарм. – А кто тогда наследник? Ты не думай, всё же это моя улица, я должен знать.

– Наследник – его сын.

Вот тут жандарм искренне удивился:

– У старика есть сын?

– Было двое. Младший ещё во Вторую мировую сгинул на фронте под Ржевом, считается пропавшим без вести. Остался один. Вот о нём я ничего не знаю, кроме имени – Клаус. Они не поддерживают связь друг с другом. Не знаю почему. Адвокат в курсе, и в случае смерти свяжется или с сыном, или с его родственниками. У того вроде дети есть.

– Поня-атно, – протянул жандарм. – Так, когда шпага будет готова?

– Вы торопитесь?

– Честно говоря, да, через несколько дней у отца именины, нужно, чтобы шпага висела на месте. Целая. Родственники, которые приезжают к нам из разных городов, снимают её со стены и любуются. Говорю же, семейная реликвия.

– Через пару дней приходите. В субботу. Двенадцатого. Сделаю. Только рапира укоротится.

– Это ещё почему?

– Придётся спиливать места разломов. Тут имеются микротрещины.

– Я ничего не вижу.

– Я тоже, но они есть. В микроскоп можно увидеть, он есть в мастерской, но это ни к чему, я и так знаю, что они есть. Такие сломанные клинки нам на ремонт приносят не в первый раз.

– Насколько укоротится?

– Примерно на два сантиметра, но я постараюсь сделать так, чтобы не больше чем на полтора. От трещин всё зависит. Не думаю, что кто-то заметит, что рапира стала чуть короче.

– Хорошо, делайте. – Убрав в карман квитанцию на ремонт клинка, жандарм посмотрел на наручные часы и заторопился, видимо, куда-то спешил.

Я прошёл в мастерскую и, зажав оба обломка в тисках, стал в лупу осматривать место разлома. Жандарм солгал, шпага была сломана точно таким же клинком. Странно. Он же должен был понимать, что я увижу след чужого клинка. Более того, были и щербины от него же. Щербины я при приёме отметил, шесть штук, они были внесены в наряд по осмотру оружия. Не знаю, что там за пятилетний ребёнок, но он по серьёзному рубился с кем-то, причём используя силу взрослого человека. Даже я такие удары вряд ли нанесу. Нет, жандарм явно что-то утаил. Ну да ладно, это его дело.

Приготовив инструменты, я занялся работой. У меня ещё был старый браунинг, но его я отложил, это не к спеху. Хозяин только через две недели вернётся во Францию, успею почистить ударно-спусковой механизм. Кто-то вдавил в него целый тюбик клея, вот мне и принесли на чистку, затейники.

Занимаясь шпагой, я продолжал размышлять о старике. Он уходил, это было видно. Тяжело наблюдать, как уходит дорогой для тебя человек. Я даже предложил сына его вызвать, но он впервые на меня накричал. Не знаю, чем тот провинился, но старик не желал его видеть. До сих пор не простил.

Жизнь и учёба в мастерской пролетела для меня, как калейдоскоп. Как только я согласился стать учеником старика, тот на меня насел. Да ещё как насел, даже мой трудоголизм пасовал перед энергией старика! Я реально ложился спать за полночь, а вставал до рассвета. И работал, работал, работал… Сейчас я понимаю, почему старик торопился. И ведь успел передать свои знания, и я видел, что он это тоже понимает и уходит с умиротворением в душе.

Как только места у разлома были спилены, я соединил части клинка, проверяя разрезы на микроразрывы. Идеально, всё, как и учил старик, нам сломанные клинки часто приносят, как в единственную мастерскую, где берутся за такую работу. Сварка достаточно сложное дело. После неё я отложил шпагу. Сегодня не успею заполировать, убирая следы сварки, завтра сделаю. После такой работы даже следа не найти на клинке.

Уже совсем стемнело. Убрав рабочее место, я направился на второй, жилой этаж мастерской, где было три комнаты. Там в гостиной застал медсестру, она звонила нашему врачу. Только взглянув в её грустные глаза, я понял: старика больше нет. Сгорбившись, я развернулся и направился к себе – я жил в коморке в мастерской на первом этаже. Мне стало очень нехорошо.

Чтобы стряхнуть с себя уныние и отвлечься, я использовал способ, которому научил меня старик. На самом деле таких способа было два: это усиленная работа, по себе знаю, помогает, а также стрельба в тире в подвальном помещении здания. Тир был оборудован для стрельбы из короткоствола и для фехтования, а чтобы пострелять из винтовок, мы ездили за город, на стрельбище. Старик всегда говорил, что мастер никогда не станет мастером, если не владеет тем, что чинит. Сам он был универсалом, умел ремонтировать всё холодное оружие, огнестрельное, охотничье и даже индивидуальное. Индивидуальным мы называли прототипы, модели которых в мире изготовлены по одному, максимум два образца. То есть оружие разведки, шпионов и так далее, ну или просто что не пошло в серию. Стреляющие ботинки Бонда помните? Мы, конечно, в ремонт такое не принимали, но вполне могли бы. С полгода назад нам даже пулемёт приносили, «мадсен» 1903 года выпуска, один из первых в этой серии. Ничего, несмотря на отсутствие подходящих деталей, выточили их, у нас в мастерской было всё необходимое, и пулемёт снова застучал очередями. Его ремонтом занимался я.