Ведомая огнем - Ольга Гусейнова Страница 59

От мрачных мыслей меня отвлек сигнал планшета. Активировав его, увидела Дэна, который, рассмотрев позади меня пейзаж, тут же нахмурился и взволнованно спросил:

– Зачем вы вышли?

– Захотели пройтись. Нас никто не трогает, не обижает. Мы тоже никого не обижаем… – съехидничала я.

Дэнарт нахмурил переносицу, привычным уже жестом убрал кисточки бровей за уши, а потом приказал:

– Я вижу, вы уже до торговых рядов дошли. Ждите там, скоро будем. Без нас далеко не уходите!

Экран погас, я пожала плечами. Подождем, если просят так настойчиво. Мы с Ксенией медленно направились к кафе и по дороге остановились возле одной из скульптур, выполненной из «бамбука», – жутковатой абстракции. В Реваке, как мы отметили, это растение используют для украшения и отделки, чтобы разбавить преобладающий здесь камень. Как пояснил Дэнарт, «бамбук» – это что-то вроде нашего хлебного дерева. Внутри – съедобная масса, из которой потом муку делают, а все остальное пускают на декор. Эх, вот бы посмотреть на сельскохозяйственные плантации, которые, как выяснилось, расположены гораздо дальше, к северу.

Ксения задумчиво обошла вокруг скульптуры, а я, задрав голову, наблюдала за песчинками, поблескивающими в лучах, проникающих сквозь отверстия в куполе.

Неожиданно ощутила чье-то дыхание на затылке – волосы встали дыбом, а по спине скользнула холодная мерзкая волна плохого предчувствия. Чьи-то ладони – уж точно не Дэнарта, я его по запаху и внутренним чутьем уже опознаю – легли мне на плечи. Затем на ухо, обдав горячим дыханием тихо, вкрадчиво произнесли:

– Здравствуй, красавица!

Я резко обернулась, чтобы натолкнуться взглядом на серое хатери, обтягивающее широкую грудь. Вновь задрав голову, посмотрела в лицо белому эшарту. Его жуткие светящиеся глаза поразили странной пустотой. Я не смогла увидеть там эмоций – никаких. Лишь потусторонний блеск.

Мужчина моргнул и чуть приглушил свет в глазах, а я смогла разглядеть едва заметные зрачки и серую прозрачную радужку. От него буквально разило дикой необузданной силой. Дикарь!

Он пальцем коснулся моего лица, провел от скулы до подбородка так, словно изучал, оценивал, знакомился. Привыкал! Пугая до чертиков!

Резко подняв руки, я попыталась оттолкнуть незнакомца, но тут обо что-то споткнулась и начала заваливаться назад. Меня подхватили за талию, прижали к крепкому мускулистому телу и помогли устоять. Но слова благодарности, готовые сорваться с моего языка, застряли в горле. Потому что в этот момент, опустив взгляд вниз, увидела, что длинный противный змеиный хвост белый использовал для подсечки в коварном замысле потискать землянку. Вот змей, а!

Я открыла рот, чтобы завопить от вопиющей наглости, но в этот момент позади незнакомца раздался леденящий душу мужской голос:

– Отпусти ее! Или хочешь станцевать?

Белый неохотно разжал руки на моей талии, и я ринулась прочь от него, подальше. И тут же увидела, кто хотел станцевать со Змеем – Дэнарт! Я испуганно заглянула ему в глаза, но он не смотрел на меня, а сверлил бешеным взглядом затылок белого. Неподалеку в напряженных позах застыли другие эшарты. Как цветные, так и бесцветные! Яснее ясного: одно неверное движение или слово, и начнется драка. Ксюха, несмотря на природную шоколадную кожу, побледнев, стояла рядом с одним из цветных.

– Нет, крылатый, сегодня я танцевать не хочу! Прости, обознался! – процедил виновник происшествия, поворачиваясь лицом к Дэну.

Затем кивнул своим спутникам и вместе с ними, шурша хвостами по камням и оставляя дорожки в песке, удалился.

Дэнарт вышел из боевого транса. Глубоко вздохнул, потом, плавно, едва заметной тенью скользнув ко мне, крепко прижал к себе. И хрипло выдохнул:

– Не сожги мои крылья, родная!

Я тоже немного сипло от волнения и чуть не плача спросила:

– Ты только о них и беспокоишься? – мгновение помолчав, буркнула: – И каким образом я могу их сжечь?

Дэн зарылся ладонями в волосы у меня на затылке, заставил посмотреть на него и практически прорычал:

– Прежде всего я о тебе беспокоюсь! Неужели вы так и не поняли, что пара для эшарта – это его крылья. Без тебя они попросту не нужны! Если ты исчезнешь, я сам сожгу их, так что не нужно гадать, каким образом это сделать!

– Нет, ну почему же, мы-то как раз хорошо уяснили, что связанная с вами женщина – залог нормальных полетов. Нет женщины – пропадает зрение, а без него не полетаешь… – впервые я решилась высказать свои сомнения и обиды на судьбу.

В тот момент, оказавшись в цепких лапах белого, я испугалась, что меня украдут, как предупреждали наши мужчины. И тогда никогда больше не увижу своего пламенного дракона. Не смогу обнять его. Не смогу любить! А ведь я на самом деле влюбилась, без памяти влюбилась в этого гада чешуйчатого. А он только о своих крыльях и беспокоится!

Пальцы Дэнарта на моем затылке окаменели, он приблизил лицо к моему и яростно прошипел:

– Глупая! Полетаешь! Годами летать можно! Пока не потускнеет свет. А вот дух внутри каждого эшарта тускнеет сразу, если он потеряет то, что обрел так нечаянно. Вашу пресловутую любовь. – Затем, отметив мой испуганный вид, уже спокойно, устало добавил: – Для любого из нас крылья – это образ свободы… полета. Когда паришь над землей, дух управляет эшартом. А если дух умирает, то крылья сгорают. Причем как в переносном смысле, так и в буквальном. Без дыхания – пламя пожирает мертвую плоть изнутри. Когда эшарт просит беречь его крылья, то просит сохранить его дух. Твоя жизнь для меня равноценна и моему духу, и моим крыльям, и моей жизни.

Выслушав его, я круглыми от изумления и беспокойства глазами посмотрела на него и выпалила:

– Как ты догадался, что я люблю тебя? Я что, как-то пахну теперь не так? Или моя кровь на вкус изменилась? – следующая мысль разозлила. – Или ты меня как-то ментально проверил, а я не заметила?

Теперь глаза Дэнарта стали круглыми, рот от удивления приоткрылся. Послышались смешки эшартов, которые беззастенчиво наблюдали за этим представлением, как будто самим заняться нечем. Вот тебе и «не нарушают жизненное пространство индивидуума», а как же с тем, что «в открытую глазеть не этично»?! От стыда у меня вспыхнули щеки, уши, да все лицо. Только зрителей семейных разборок нам не хватало.

Дэнарт прочистил горло, а потом хрипло переспросил:

– Ты меня любишь?

Толика сомнения в его голосе подсказала, что я – дура! Причем круглая! Мысленно прокрутив в голове его сумбурную речь, так же недоверчиво и с большим сомнением переспросила:

– Так ты тоже меня любишь? Значит, нечаянное обретение любви – это ты сам… а не я… Я подумала: ты догадался, что я тебя… ну, влюбилась, в общем.

Щеки уже горели от смущения, но Дэнарт мне его еще добавил. Вновь заставил посмотреть ему в глаза, затем уверенно произнес:

– Ну что ж, я счастлив, что наша… хм-м-м… любовь взаимна. Связь полная и глубокая. Мой дух сейчас парит без всяких крыльев!