Скользящие души, или Сказки Шварцвальда - Елена Граменицкая Страница 58

Время шло. После того случая братья перестали использовать зачарованное зелье, позволяющее просыпаться в волчьем теле. Луна потеряла над ними власть.

На смену одному увлечению пришло другое. Они открыли для себя мир соблазна, телесных страстей, они почувствовали другой Зов. Зов плоти. Потаенный Мир вновь захлопнул перед ними двери, но в этот миг распахнулись другие, приглашающие их вкусить радость любовных утех.

Между братьями началось негласное соревнование, сколько женских сердец им удастся покорить. На шутовском рыцарском щите Михаэля красовалось уже не менее двадцати разбитых сердец. Хассо дышал ему в спину, не отставая.

Наивные пастушки и молодые пастухи, приводившие стада на залитые солнцем лужайки, стали их добровольными жертвами. Порочная слава лесных братьев вскоре распространилась за пределы Черного Леса, перелетела по местным деревушкам осторожным и смущенным перешептыванием. Богопротивные слухи метались по ветру подобно верховому пожару и сводили с ума любопытных крестьянок, чье наливное тело ждало запретных утех. Рассказы эти волновали голодных вдовушек, изнывающих без мужской ласки, и добрались наконец до вонзившихся в небеса каменных башен замка Шварцштайнфалль.

Магдалена, услышав от камеристки очередную скабрезную историю о похождениях лесных сластолюбцев, улыбнулась. Приближался срок, назначенный Богом ее мужу. Барон фон Берен доживал последние дни, мучаясь от иссушающей горячки.

По иронии судьбы, смерть супруга должна была открыть врата бедному изгою, незаконнорожденному выродку. Бастарду.

Ждать осталось недолго. Как она соскучилась по любимому мальчику! По его мягким темным кудрям, по золотым глазам, теплые оттенки которых играли словно сосновая смола на солнце, по нежным губам и трогательному румянцу на щеках.

Как омерзительны ей прикосновения и ласки старшего сына, копии своего угасающего отца! Анемичный Витольд фон Берен отвечал данному челядью негласному прозвищу Призрак: при встрече с ним служанки истово крестились и прятались. Витольд был одержим любовной горячкой не меньше своего младшего брата.

Но болезнь его носила оттенок крови… Мать догадывалась о пагубной страсти старшего сына, слухи о ней черными воронами кружили по окрестным деревням. Но она закрывала глаза на многочисленные свидетельства похищений и истязания девственниц сворой богатых извращенцев, возглавляемых Витольдом.

Магдалена, возраст которой приближался к сорока годам, доживала свой век в постоянных молитвах, всенощных бдениях и самоистязаниях розгами. Она посвятила душу Всевышнему, преобразив плотскую страсть в страсть благодатную.

Необходимо добавить также, что Михаэль, получивший за свой благодушный, веселый, легкий нрав прозвище Люстиг, не догадывался, что с Хассо его связывает не только молочное, но и кровное родство. Черная Регина исполнила данное младшей сестре обещание — сохранить в тайне от мира их сестринскую связь. Для Михаэля она оставалась любимой кормилицей, и лишь со стороны можно было увидеть, насколько они походили друг на друга.

Мальчик унаследовал от тетки густые темные волосы, правильные черты лица, рисунок губ, разрез крупных золотисто-карамельных глаз. Хассо, напротив, ни в коей мере не напоминал родную мать. Он был небольшого роста и кряжист, словно дубовый ствол. Движения его, в отличие от плавных, размеренных жестов Михаэля, казались резкими и порывистыми. Лицо с крупным носом и тонкими губами, отмеченное следами заговоренной оспы, походило на вытесанное неумелым плотником полено.

Но стоило задержать взор на небесно-голубых глазах, прозрачных, словно воды горного ручья, как грубые черты лица менялись под их блеском и глубиной. Случалось настоящее чудо. Уродливая внешность преображалась в привлекательный образ. Великую магию хранили глаза Хассо. Возможно, он унаследовал их от своего таинственного отца, имя которого знала и свято хранила в душе лишь Регина.

Второй раз Хассо пропал на исходе полной луны, спустя день после того, как Михаэль впервые повстречал Маленькую Птичку.

Регина более не отправлялась на поиски нерадивого ослушника. В полночь она вышла на берег озера, где в водах переливалась мертвенными бликами Хозяйка Ночи, и, прочертив на ее отражении защитный знак, произнесла заклинание, призывающее Хассо вернуться.

Ближе к рассвету она заглянула в комнату, где дремал Михаэль, и тихо сказала:

— Если к убыванию твой брат не объявится, люди в деревнях откроют охоту на оборотня. Я бессильна ему помочь. Защита моя содрогается под натиском его жажды.

Михаэль испуганно молчал.

— Сынок, что бы ни случилось, не оставляй глупого Хассо, он сам не ведает, что творит. Рожденный от дьявола никогда не вознесется в светлые чертоги Вальгаллы… Обещай мне!

Люстиг кивнул, соглашаясь с неведомым.

В сладкий сон вкралось ощущение ползающей по телу гусеницы. Кристина видела себя лежащей на облаке, плывущем высоко над землей. Над сказочными замками, вонзившими острые шпили в лазурное небо, над зеркалами озер, сверкающих на солнце, над пушистыми лесами, пронизанными ручейками.

И назойливая гусеница, переползая с руки на шею, с шеи на щеку, мешала девушке наслаждаться медленно сменяющими друг друга картинками. Она несколько раз стряхивала надоедливое насекомое, но оно упрямо возвращалось и продолжало странствие по ее лицу. Когда мохнатое тельце коснулось нижней губы, Кристина вскрикнула от омерзения и вырвалась из дремы.

Перед ее глазами маячил стебелек большеголова, он и был той самой надоедливой гусеницей, а над ним мелькали золотистыми огоньками глаза ее нового знакомого, нашедшего девушку на лесной, разогретой палящим солнцем опушке.

Кристина с трепетом вдохнула чужой запах, заставивший маленькое сердечко в волнении забиться. Еще ни один мужчина не смел окутать ее своим дыханием, не будил таких странных, противоречивых ощущений. Она не знала, что делать: бежать сломя голову или остаться и жадно вдыхать аромат его кожи и волос.

Первое желание возобладало, девушка уже была готова сорваться с места. Но Михаэль взял ее руку и поднес к губам дрожащие от испуга пальчики:

— Останься. Я не причиню тебе зла, Птичка!

Машу отвлек монотонный, равномерный стук. Отложив рукопись в сторону, она встала с уютного диванчика, пытаясь найти источник звука. Выходить из очерченного ночником теплого круга света в притаившуюся за ним черноту гостиной совсем не хотелось. Сказка, переселившаяся из набросков романа в явь, подкарауливала девушку на каждом шагу, стоило ей нырнуть в сумрак.

Стараясь не поддаваться детскому страху, Маша прошла на цыпочках в спальню, и несколько мгновений прислушивалась к равномерному дыханию Максимильяна. Ее друг спал сном праведника. Маша встряхнула головой, отгоняя сладкие воспоминания. Тело свела мягкая судорога на миг вспыхнувшего желания, поманила… Нет, не сейчас…

Снова этот странный звук. Он исходил от окна в гостиной. Маша медленно отодвинула тяжелую портьеру и выглянула на улицу. Кроме световой гирлянды, спрятанной в цветущей герани, никакого источника освещения не наблюдалось. Отель окружала стена абсолютной тьмы, за которой прятались призраки прошлого.