Новая Зона. Все сокровища мира - Виктор Точинов Страница 58

Участок «Сортировки», на вид ничем не отличавшийся от прочих, мы далеко обошли по настоянию Ильзы, использовавшей по ходу дела один из своих приборов. Мне место не казалось подозрительным – те же рельсы, те же шпалы. Те же вагоны – одни выпотрошенные, другие пока не тронутые… Но спорить с Ильзой желания не было. Тут уж лучше перебдеть…

Затем была контейнерная площадка, где нами попытались подкрепиться Желто-синие мутанты – существа, напоминающие хорошо нам знакомых белых Слизней, но помельче, с крупную собаку размером, и заодно отрастивших громадные зубастые пасти, брыластые, точь-в-точь собачьи, казалось, того и гляди залают… Но лаять они не умели и быстро передвигаться не могли – мы без труда разминулись со стаей, расстреляв нескольких ближайших, самых шустрых.

Затем до нас пытался добраться какой-то одинокий обитатель Зоны, громадный и невидимый, как Звери с Ленсовета, но гораздо крупнее их, судя по сотрясающей землю тяжелой поступи.

Мы его так и не увидели, лишь слышали, как разрушаются сминаемые вагоны… Ушли хитрым маневром, забрав влево и оставив между собой и невидимкой полосу «зыбучего асфальта», и долго за спиной было слышно, как исполинское существо тяжело ворочается, пытаясь выбраться из вновь образовавшейся топи…

А затем сплетения путей и лабиринты вагонов закончились, и мы увидели Московский вокзал. Еще одни ворота города… Мы поднялись на перрон. Вдоль него вытянулась стреловидная громадина «Сапсана»: быстрокрылая стальная пташка навеки отлеталась и стояла на вечном приколе, как памятник самой себе. Не вывалится больше из вагонов шумная и пестрая толпа, не устремится к вокзалу под «Гимн великому городу»…

И тут же выяснилось, что я ошибся. Нашу компанию вокзал встретил по первому разряду. Хоть она, компания, была не велика, не шумна и вообще не стремилась к публичности…

Репродукторы вокзала издали низкий сипящий звук, словно прочищая электронную глотку. И зазвучала музыка.

Не знаю уж, сработал ли какой-то датчик движения, уцелевший с давних времен, или же так совпало случайно, но родной город встретил как полагается своих блудных детей…

Динамики безбожно хрипели, срезая высокие частоты и налегая в основном на низкие, но величавый гимн Глиэра с чем-то спутать было невозможно. Он давил на слушателя каждым своим аккордом, преисполненным имперского монументального величия.

Однако не успели вступить валторны с главной музыкальной темой гимна, над головами у нас что-то щелкнуло, и встревоженный женский голос объявил:

– Внимание! Родители мальчика Дениса, срочно пройдите к дежурному по вокзалу! Повторяю…

Тут невидимый диджей вновь сменил пластинку, и зазвучал «Город над вольной Невой». Я одобрил такую смену вех, мне этот старый, неофициальный гимн всегда нравился больше, чем давящий официоз Глиэра.

Но счастье было недолгим: вновь вклинилась встревоженная женщина, сообщив, что потерявшемуся мальчику Денису на вид пять лет и одет он в красную курточку.

Мы подходили к динамикам все ближе, и громыхали они так, что разговаривать стало невозможно. Когда на наши многострадальные барабанные перепонки вновь обрушилась вся мощь симфонического оркестра, на сей раз с Гимном России, майор не выдержал.

Поднял УОК и тремя выстрелами заткнул ближайший репродуктор, потом второй и третий. Было их, до сих пор работающих, немного, и долго трудиться майору не пришлось. Последний динамик, вновь сменивший тему и пытавшийся было поведать, с какого пути отправится электричка до станции «Тосно», словил две крупнокалиберные пули и замолк…

Но, как говорится, эту песню не задушишь, не убьешь – «Гимн великому городу» вновь включился и прорывался к нам откуда-то с другой стороны вокзала, уже ослабленный, уже не во всю мощь децибел, и майор решил, что такой едва слышный звуковой фон его устраивает. И не отправился на охоту за последним уцелевшим динамиком.

– Не совсем патриотично, – сказала Ильза. – Не к лицу госслужащему этак обрывать гимн державы…

– Зато практично, – хмуро откликнулся майор. – Здесь, на вокзале, надо держать ушки на макушке…

– Доводилось бывать? – спросил я.

– Наслышан от побывавших…

– И я наслышана, – сказала Ильза.

Она сбилась с ноги и почти остановилась, извлекая из кармана разгрузки какой-то прибор. Остальные тоже сбавили ход, поджидая. Прибор был не маленький и из кармана извлекался с трудом.

Наконец Ильза его освободила, осмотрела, выдвинула телескопическую штангу с каким-то датчиком… И тут же заявила: раз уж мы оказались на вокзале, ей непременно надо осмотреть Зал Тысячи Голосов. Ну, вот просто жизненно необходимо… Остальные, если торопятся, могут идти, она догонит.

– Пойдем все вместе… – сказал я. – Крюк небольшой… Только ничего не трогай из того, что там лежит на полу.

– Почему?

Вместо меня объяснил Джей-Си:

– Мне рассказывали, что таким способом можно обзавестись нежелательными попутчиками… Что эти вещи в некотором роде притягивают былых владельцев…

– Правду рассказывали, – подтвердил я. – Не стоит даже нагибаться и брать в руки, что бы ни увидела. Хоть алмаз с кокосовый орех размером – не тронь! Поняла?

– Поняла, поняла… А они там попадаются? Алмазы с кокос?

– Там чего только не попадается… Есть легенда, что там может попасться все, чего душа пожелает… В самом прямом смысле. Вот что твоя душа больше всего желает в данный конкретный момент – можешь там увидеть. Но трогать нельзя.

– Убедил. Не буду. Хотя алмаз с кокос… да не хмурься, шучу…

Мы оказались в центральном зале Московского вокзала – опустевший, безлюдный, он казался еще более громадным, чем в былые времена. Гулкое эхо отражалось от сводов, и казалось, что мы чеканим шаг, как гренадеры на параде: клац-клац-клац подкованными сапогами по брусчатке…

Царь Петр нашей молодцеватой гвардейской поступи не оценил и уставился на нас суровым бронзовым взглядом: опять, дескать, какие-то козявки ползают у постамента, ужо я вас!

Выглядел самодержец куда хуже Вождя, приветствовавшего нас на Московской площади: зеленая пленка окислов придавала Петру вид изрядно протухшего трупа.

А еще, кроме царя-реформатора, на нас пялились навеки потухшие витрины – некогда подсвеченные, они делали зал нарядным, но теперь словно бы скрывали мрачные и зловонные пещеры, полные мрачных тайн, мерцающих сокровищ и скрюченных скелетов покупателей и продавцов, умерших в муках…

Но там были всего лишь пустые магазинчики, все давно обследованные и никаких зловещих тайн не скрывавшие. В одном когда-то продавались газеты и книжки, и до сих пор каждый любопытствующий мог прочесть на пожелтевших страницах, о чем писали газеты за день-другой до Прорыва, какие смешные и никчемные проблемы заботили журналистов и их читателей…

Рядом древний обувной магазинчик радовал всех желающих новой – когда-то новой, а теперь безбожно устаревшей, – весенней коллекцией. На витрину с туфельками никто не покусился, хотя иные выглядели дорогими и до сих пор модными. Но кожа ни крокодилов, ни страусов не прельстила людей, побывавших здесь в новые времена, и стразы от Сваровски тоже не заставили повозиться и разбить-таки вандалозащищенную витрину: все выставленные туфельки были на одну ногу, на левую…