Кондор - Сергей Семенов Страница 58

– Да это же ты, – прошептал он так тихо, что старший смотритель едва услышал его.

– Что? – переспросил он.

– Это ты! – Кондор повысил голос, превозмогая свое смятение и растерянность. – Всю дорогу ты!

– Не понимаю тебя, Кондор, – нахмурился Андро.

– С самого начала, как только у меня появился инкрис, ты затыкал мне рот, советовал помалкивать и никуда не соваться. Ты единственный, кому я рассказал о нем. Даже моя жена не знала, я не говорил ей. И когда ты узнал о моем твердом намерении обратиться с официальным докладом в Судейский Совет, мою жену и дочь убили якобы грабители, ворвавшиеся в мой дом. Ничего не пропало, только инкрис, изъятый прямо из сейфа, закрытого моим личным кодом ДНК. А ведь именно у тебя есть доступ к медицинской базе данных всех баскопов, включая меня. Ты думал, я остановлюсь, замкнусь в себе… или же нет, ты знал, что я поступлю так, как поступил: в порыве ярости брошусь за Крейдом, так удачно скрывшимся в варианте, где существовал мой син­хрон. На всякий случай ты даже подделал данные сканирования параллели, дабы я не узнал о синхроне и смело отправился на встречу с судьбой. Ведь даже в отчаянии я сохранил бы достаточно здравого смысла, дабы удержаться от безумного поступка. Значит, я был уверен в безопасности варианта. Все шло как по маслу. Настырный Кондорат Ару растворился в своих отражениях, беспомощный и растерянный, обессиленный могучей властью Проклятия Спектра, и оставалось уничтожить хотя бы одного из них, чтобы обречь второго на скорый трансмерный распад. Крейду это почти удалось. Он выманил Кондора Игрея из его замка, вынудив того пойти на него войной. Он знал закон и строго придерживался его рамок, стараясь не привлекать к себе пристального внимания Ишрара. Если не ошибаюсь, закон гласит, что, если трансколонист подвергается агрессии со стороны туземцев, он имеет право использовать любые средства силового воздействия для защиты собственной жизни. Против моей армии выставили «драконов» и «демонов». Но, как вы ни жаждали моей скорой кончины, я выжил, хотя тысячи других людей сгорели заживо! Даже не сгорели – растворились в парах фиблоэфирной кислоты. Ты бы видел, какой это был ад. Впрочем, тебе, наверно, плевать на людей. Не так ли, Андро? Но продолжим. Параллельно, желая перестраховаться, вы устроили покушение и на Артема Ливагина, второго синхрона Ару. И снова промашка. Вероятно, опасаясь привлечь внимание НРП, вы подослали ко мне убийц-дилетантов, обычных клонов, а сама попытка покушения все же привлекла внимание местного наблюдателя, Кирика, к несчастью для вас оказавшегося честным парнем. Он-то и нарушил ваш идеальный план, самостоятельно воссоединив моих синхронов в единое целое. Теперь я здесь, и вы запаниковали. Вдруг после дефрагментации и психостабилизации я что-то вспомню? Вдруг есть копия информационного кристалла, о которой я раньше никому не говорил? И что случится, если я решу воспользоваться ею? Нет, такого промаха допустить нельзя, тем более что уже была разыграна столь сложная партия. Тогда Еторо попытался завершить начатое вами, но снова неудача. Хвала наноинженерам, конструировавшим мое тело. Кирик открыл мне кое-какие преимущества синтетической плоти, немного я вспомнил сам, и теперь вам не удастся так просто загнать меня в угол. Нравится тебе такой расклад, мистер Джагларед? – Кондор замолчал.

На некоторое время в кабинете воцарилась тишина. Затем сидевший в глубоком раздумье Андро, поднявшись, проговорил:

– Неплохой рассказ, Кондор. Тебе бы детективы писать.

– Но я ведь прав? Не так ли? – зло спросил Кон­дор.

– Ты ждешь ответа?

– Еще как жду.

– Тогда, говоря технически, упустив некоторые незначительные детали, ты верно сформулировал основную мысль.

Кондор бегло окинул комнату взглядом, выискивая видеокамеры, способные запечатлеть признание старшего смотрителя. Джагларед тут же заметил это.

– Что ты ищешь, Кондор? Зонды наблюдения? Их никогда не было в моем кабинете. Никто не узнает о нашем разговоре. – Он усмехнулся.

– Узнают. Я расскажу, – сказал Кондор. Старший смотритель расхохотался.

– А кто тебе поверит? – заговорил он. то и дело прерываясь и снова заливаясь смехом. – Кто вообще станет слушать безумные обвинения дерапсатика, сбежавшего из зоны психологической стабилизации? Да ты должен молить бога, чтобы тебя признали невменяемым и поместили в психушку, а не отдали под трибунал. Но еще лучше, моли не бога, а меня. Бог далеко, он не услышит тебя, и твоя единственная надежда на спасение – это я. Ты молил о помощи. Что ж, я могу помочь, если ты отступишься и забьешься в самый темный угол, на который я тебе укажу. Идет?

– От тебя мне больше ничего не нужно, подонок! – Кондор говорил с трудом, как будто слова царапали ему горло. Он никак не мог до конца поверить тому, что происходило. Друзья, бывшие друзья предавали его! Единственный человек, которому он доверял, оказался предателем. Негде спрятаться, некого молить о помощи, он совершенно один! «Демон» Ворг оказался прав. Никому нельзя верить. Только себе.

– Откуда такое бессмысленное упрямство? – спросил Джагларед, отсмеявшись. – Почему ты не можешь просто сдаться?

– Тебе не понять, – прошипел Кондор, в то время как его мозг тщетно отыскивал пути к спасению.

– Наверно, нет. Куда уж мне? Тебе некуда бежать, ты в тупике. Если я правильно понял, ты пришел ко мне, так как некуда больше идти, но и здесь тебя постигло разочарование. Куда теперь? В Судейский Совет? Но там тебя не станут слушать. Тебя нигде не станут слушать, пока ты не предоставишь веских доказательств своей правоты, а их у тебя нет и никогда не будет. Согласись, выхода нет. Ты проиграл и дол­жен смириться. Но в память о прежней дружбе я могу помочь тебе. В психиатрической лечебнице не так уж и плохо. Конечно, там о своей бессмысленной мести можешь забыть, но тебе не будет грозить суд и пожизненная каторга. Так будет лучше, поверь мне. Наносинтетическое тело живет очень долго, очень, и после нескольких десятков лет, проведенных в пыли и смраде рудников, ты начнешь проклинать себя за сегодняшнее тупое упрямство. Я не желаю тебе зла. Вспомни, как долго я уговаривал тебя не пускать в ход инкрис и решился на крайние меры только в самый последний момент. Я не хотел смерти твоей жены и дочери. И Крейд не хотел. Просто ты не оставил нам выбора. Подумай над этим, прежде чем сделать следующий шаг.

Слова Джаглареда до отвращения, до тошноты походили на правду, в самом деле было о чем подумать.

Может, Джагларед прав? Все кончено, он проиграл. Он ведь никто, изгой в этом чуждом ему мире, предавшем его. Друзей не осталось, только враги и люди, которым его судьба совершенно безразлична. Его мозг изуродован, изрезан бритвами дерапсатии, готовой плавно перетечь в иртадизацию, а указатель на распутье гласит: Смерть или Тюрьма. Джагларед предлагает третий путь, не такой уж плохой, если позабыть о гордости. Так, может, действительно настало время отбросить оружие, ибо как можно искать правду и сражаться за нее в мире, где все продается и покупается? Как можно выиграть в игре, где противник устанавливает правила и ты всегда только жертва? Можно ли вообще в таких условиях наивно мечтать о победе? Но… Но как же все те, чья смерть так и останется неотмщенной? Анна, Интана, Алуна, Арсон. Теперь он часто вспоминал их имена. Все эти люди стали случайными жертвами в противостоянии Кондора и Крейда, а теперь он что же, хочет отступить и забыть все как дурной сон? Нет, он должен, он просто обязан сделать хоть что-то. Просто попытаться. Джагларед прав – у него не осталось ничего. Тогда что же ему терять?