Джек/Фауст - Майкл Суэнвик Страница 58

- По-моему, это было неблагоразумно.

- Но на какое-то время срабатывало, - заметил Дженкинс. - А потом кто-то бросил в карету говном.

- Чем?

- Говном. Оно ударилось о карету с этаким влажным шлепком, а после медленно сползло по ее узорчатому боку. Возница так изумился, что застыл. Как и вся улица. Стояли как восковые куклы.

Потом какая-то женщина хрипло расхохоталась. Ее смех смахивал на рев осла. Все словно ожидали именно такого смеха, чтобы им разрешили выпустить пар. Женщины насмехались и потрясали кулаками. Из мостовой вытаскивали булыжники. Они градом сыпались на карету. Мужчины стучали по обоим ее бортам палками.

О, это было великолепно! Прежде я ни разу не видел людей, настроенных так против своих эксплуататоров. Всех охватило какое-то праздничное безумие, питающее нас яростью. На миг я решил, что началась революция. Но потом возница умудрился так подстегнуть лошадей, что освободился от этого натиска. Лорд Сэндвич, который прятался внутри, высунул голову, чтобы выкрикнуть оскорбление, назвать нас гнусными подлецами и бузотерами, не любящими отчизну. И тогда в него угодил второй кусок говна. - Веселые искорки заплясали в глазах Дженкинса, и на мгновение его лицо стало снова молодым и удивительно красивым.

Фауст хихикнул.

- Да, хотел бы я на это посмотреть! - А потом добавил: - Ты радикал?

Лицо механика затвердело от негодования. Очевидно, он не собирался настолько откровенничать с Фаустом. Однако распрямил плечи и резко поднял подбородок.

- Да, я радикал. В мыслях, если не в поступках. Если угодно, можете убить меня за мои убеждения - я знаю, что не способен вас остановить, - но вы никогда не убьете само убеждение.

- Убить коллективную мечту? - проговорил Фауст. - Зачем мне это? Ведь именно я создал эту идеологию.

- Вы! Но… зачем?

- Работа на фабрике трудная, изнурительная и наносит вред как душе, так и телу. Люди не могут жить без надежды. Поэтому я давал им кое-что - совершенный мир для их внуков и бесплатное пиво по воскресеньям. Можно сказать, что это почти безвредный наркотик, средство для отвлечения внимания рабочего класса и уменьшения их отчаяния.

Мы пришли.

Фауст остановился.

- Мы пришли.

- Пришли? Куда?

- К твоему жилищу, куда же еще? Так что я смогу прочитать - как ты назвал свои тезисы? - «Наличие статичных условий при распространении света» .

- Томас Луффкин и Сэмюель Рид, - проговорил Дженкинс. Он стоял возле единственного окна своей комнаты и невидящим взором смотрел на вентиляционную шахту, пока Фауст просматривал бумаги. - Наверное, мне следует винить их в своем плачевном положении. Однако вы оплатили их обучение в Кембридже, а потом - в Оксфорде, и послали меня с ними - как бы ихним денщиком! Мне пришлось терпеть, что эти напыщенные идиоты присваивают себе мои достижения, производить массу расчетов, которые им самим делать было лень, и молча выслушивать их неверное толкование того, чему их обучали. Они олухи, тупые как свиньи! Как же вы могли не знать об этом?

Прикинься равнодушным.

- Что, в самом деле?

- Как они издевались и насмехались надо мной! Как ненавидели меня за то, что я такой, каким им хотелось быть! Четыре года я терпел, пока мои мнимые учителя пичкали меня невероятной чушью! Ансель учил, что цвет есть продукт смешения света и тьмы. Я проводил по двое суток без еды и сна, пытаясь найти смысл в его системе, прежде чем наконец осознал, что это просто-напросто аллегория человеческой души, оказавшейся вовлеченной в извечную войну между добром и злом.

- Ты считал это слишком пресным.

- Я считал это неверным! Затем эти два полудурка объединились и сочинили трактат, где утверждалось, что свет - не движение частиц, а не что иное, как колебания светоносного эфира, - и за это получили не только ученые степени, но и должности ваших научных советников!

Скоро. Но пока еще нет.

- Гм-м-м.

- Мне отказали в степени, поскольку эти профессора не задумываясь отклонили мое определение времени как дополнительного измерения. Они не станут слушать мои доводы! Рид и Луффкин, которые теперь бездельничают - только посещают театр, частенько заглядывают в банки за наличностью и все больше жиреют от вареных пудингов и топленых сливок, - воспрепятствовали всем моим попыткам найти достойную работу. Но я еще посмеюсь последним! Я завершил свой важнейший труд и каким-нибудь образом опубликую, и его запомнят надолго, в то время как Луффкина и Рида совершенно позабудут!

А теперь правду.

- От них я никаких достижений не ожидал. Их назначением было стать стимулом для тебя.

Дженкинс обернулся так резко, что все его старания подавить непроизвольно всколыхнувшиеся в нем чувства ни к чему не привели. Хотя его губы искривились в отрицающей все ухмылке, глаза широко раскрылись в надежде. Он наконец склонился над бумагами, что читал Фауст, и ткнул пальцем в один из пассажей, который, судя по всему, дался ему нелегкими усилиями.

- Неужели вы… Неужели вы способны следовать моим рассуждениям? Понимаете, если к скорости света добавить любую скорость, в результате получится та же самая скорость света. Без приращения. И следовательно…

Похвали его.

Фауст прервал его:

- Да. Ты оправдал мою веру в тебя. Твоя работа - исключительная. Отличная работа.

Вагнер дожидался в офисе его возвращения. Клерки покинули свои столы и собрались за его спиной, нервно кивая головами, выглядя как сборище абсолютных кретинов и круглоглазых сов. Вагнер метнул в долговязого механика ревнивый взгляд и своим самым казенным тоном промолвил:

- Учитель, лорд Сэндвич просит вас посетить адмиралтейство, Сомерсет-Хаус, чтобы оказать помощь при совещании.

- Передай Сэндвичу, что у меня есть лучший способ убить время. - Фауст указал в сторону двери. - У этого парня диссертация. Опубликуй ее и проследи, чтобы ее добавили в список для изучения во всех колледжах. Подыщи ему письменный стол. Пусть работает.

- Но вы должны приезжать, если они вас зовут, - визгливо произнес Вагнер. - Вы необходимы, чтобы…

- Я сделал для них уже все, что мог. Остальное вне моей компетенции. Я буду у себя в конторе. Не беспокойте меня ни по какому поводу.

И он закрыл за собой дверь.

Мефистофель уже ждал его внутри. Он выглядел костлявым карикатурным адмиралом с выдающимся вперед подбородком и крючковатым носом; волосы забраны в косицу на затылке, на ногах - шелковые чулки. Короткий пенис торчал, четко проступая сквозь тонкую ткань.

- Улыбнись, - произнес он. - Ты же почти делаешь историю.

- Историю, - повторил Фауст, тяжело усаживаясь на кушетку, которую он держал в конторе на случай, если заработается допоздна. - Что означает это слово? Мне было это известно, когда я начинал… но теперь? Я ощущаю страшную пустоту. Так много работы! И все ради чего? Только чтобы завершить то, над чем долго и тяжко трудился? - Он посмотрел на дьявола с усталой ненавистью. - Ну?