Зачистить Чистилище! Пленных не брать! - Александр Марков Страница 57

— Тревога, приготовиться к атаке!

Трюм лодки разрывала сирена, мигали красные огни, бежали по узким коридорам люди, занимая посты за торпедными аппаратами, системами наведения.

Пропахшие потом и маслом, в грязных майках, отрастившие бороды, со слежавшимися, плохо расчесывающимися волосами, подводники походили на каких-то викингов, пиратов, которые готовятся атаковать превосходящий их по силам торговый караван. Пусть в нем больше кораблей, пусть у них больше орудий, но это абсолютно ничего не значит.

Они сутками находились внутри железного левиафана, поддерживая работу его механизмов, как микробы, без которых он не сможет дышать и переваривать пищу. На берегу на них смотрели с уважением и с некоторым страхом, потому что те, кто добровольно отправлялся под воду, на берегу не ощущали никакой опасности. Накопившееся напряжение они снимали в жутких гулянках, чтобы хоть на несколько часов забыть о том, что вскоре нужно будет опять забраться в железное чрево, в котором другие не могли провести и нескольких минут.

Перископ не убирали до тех пор, пока на горизонте не появились огромные, величественные стальные гиганты, но это была совершенно ненужная подстраховка. То, что приближается флот Открытого моря, экипажам других субмарин сообщили, как только увидели дирижабль.

«Акула» разворачивалась так, чтобы запустить торпеды с кормовых аппаратов веером, так, чтобы торпеды попали в корму, нос и в центр дредноута.

Капитан субмарины, увидев очертания германских судов, сверился с руководством по идентификации судов. Цели определили заранее. Стрелять по движущемуся судну, да еще когда твоя лодка находится в движении, а море чуть волнуется, — задача, требующая большого опыта, умения и удачи, потому что даже пусть ты и отправил свои торпеды точно в цель, рассчитав все углы сближения и расстояния до нее, но волна от носа может отбросить торпеду.

— Цель — «Тюринген», — кричал капитан по внутренней связи. — Наводчики, приготовиться!

Он знал, что в эти мгновения точно такая же суета царит на других субмаринах, они вновь подняли перископы, дождавшись, когда конвой подойдет поближе.

По стеклу перископа стекали капли воды, из-за этого очертания кораблей были размытыми, они колыхались, точно были нарисованы на холсте, не закрепленном на раме, и сейчас эту картину развевал сильный ветер.

Германцы все еще не заметили перископы и не подняли тревогу.

— Торпеды пошли.

Лодка содрогнулась, подпрыгнула, освобождаясь от трех тонн груза. Глаза ослепли от обилия света, когда перископ поднялся из воды.

Капитану почудилось, что он слышит шипение, с которым торпеды выходят из аппаратов, он видит, как крутятся их винты. Мысленно он представил, как их железные тела плывут под водой, а их цель он и так видел, и будто торпеды — живые существа, а он может внушить им, куда надо идти, вздумай они заблудиться. Но это был звук закачиваемой в балластные цистерны забортной воды.

Разговоры прекратились. Все прислушивались, ожидая звуков взрывов, но слышали только, как скрипят борта субмарины, стиснутые давлением воды.

Капитан считал секунды, уткнувшись в каучуковый раструб перископа. Когда он чуть высовывается из воды, кажется, что ты сидишь в подвале и смотришь через мокрое окно на ноги проходящих по улицам людей.

На бледном, оттого что оно видело слишком мало солнечного света, лице выступил пот. В субмарине было слишком жарко. Моряки хватали воздух широко раскрытыми ртами, как рыбы, выброшенные на сушу.

Возле ленивых дредноутов сновали юркие эсминцы. Скорость субмарин была сравнима с дредноутами и гораздо уступала эсминцам, поэтому, если атака не будет успешной, повторить они ее просто не смогут.

Спустя целую вечность из воды под днищем «Тюрингена» вырвался столб воды вместе с огнем. Огромные куски металла, отрываясь от борта, сверкали в свете пожара, охватившего дредноут, кувыркаясь, врезались в воду, взметая пенистые столбы. Один из них угодил в эсминец, порвал бортовые ограждения, точно ниточки, смахнул с палубы несколько человек — кого покалечив, кого выбросив за борт, и теперь на палубе зиял глубокий шрам, вокруг которого были лужи крови и искалеченные тела.

Эхо взрывов прошло по воде, но их было не три, а пять, точно по дороге торпеды разделились на несколько частей. Корабли затянуло дымом и паром, они снизили скорость. Матросы на «Акуле» слышали взрывы, но не знали — попали ли они или целей достигли торпеды других субмарин.

— У нас одно попадание, — сообщил капитан.

«Две прошли мимо», — добавил он мысленно.

К этому времени на «Акуле» уже перезарядили торпедные аппараты.

— Аппараты, товсь! — И передав новые координаты, крикнул: — Залп!

Опять субмарина подпрыгнула, не закачай они несколько тонн воды, то ее начинающее ржаветь тело показалось бы над водой, похожее на тушу огромного морского существа, решившего выяснить, что же происходит на поверхности.

— Погружение!

Он видел, что с эсминцев их заметили. Они мчались к субмарине с огромной скоростью, точно летели. Поджарые, как гончие, и стремительные, как сама смерть.

Забортная вода с ревом устремилась в балластные цистерны, только бы не услышать такой звук, после того как эсминцы начнут засеивать воду глубинными бомбами.

Перископ болтало, как поплавок, который показывает, что рыба клюнула, зацепилась за крючок и никак не может освободиться. Капитан не успел втянуть его до того, как субмарина погрузилась. Когда вода заполняет перископное стекло, такое ощущение, будто тонешь, невольно задерживаешь дыхание, потому что кажется, что легкие засосут вместо воздуха соленую воду.

Острый нос эсминца был совсем рядом, прямо над ними, замешкайся они хоть чуть-чуть, он протаранил бы их, вспорол обшивку.

«Всадить бы в него торпедой». Но он юркий, по нему не попадешь, увернется, а пушка на палубе субмарины больших повреждений ему не нанесет.

Капитан смотрел на показатели глубиномеров.

Глухие раскаты взрывов наполняли воду. Этот звук бился в корпус субмарины. За ним совсем не было слышно, как с эсминца плюхнулись глубинные бомбы и стали погружаться.

Капитана сбило с ног, он упал, хватаясь за все, что подвернется под руку, лишь бы только удержаться, но рука ничего не находила. Затрещали осветительные лампы, стали взрываться от перенапряжения, как гранаты, разбрасывая осколки стекла. Свет погас, капитан очутился в кромешной темноте, в абсолютной темноте, которой на поверхности не бывает нигде, даже в закрытой комнате.

Сразу в нескольких местах корпус дал течь. Он слышал, как с шипением вода врывается внутрь субмарины, бьет тугими фонтанами в палец толщиной, так что, если подставишься под них, получишь ощутимый удар и заработаешь синяки. Вода натекала лужами на полу. Она была холодной, ледяной, но он не ощущал этого, даже промокнув до нитки, потому что мозг обжигала одна мысль: