Корунд и Саламандра - Алла Гореликова Страница 57

Дикий вой режет уши. Вильчаки. Серый стоял на посту с коротким копьем, и Лека осторожно вынимает его из холодных пальцев побратима. «Пожалуйста, Господи…»

Темнее ночи черная тень прыгает, целя в горло. Лека наугад принимает волчью тушу на копье, мимоходом порадовавшись ватнику, валится на землю рядом с Серым. В боковом перекате выхватывает левой рукой нож. Зря оборотням приписывают бессмертие. Может, они и впрямь живучи, и век их дольше века людей, но убить оборотня не сложнее, чем обычного человека – или обычного волка. Лека успевает найти ножом горловую вену, и не помогает оборотню жесткая густая шерсть.

Лека освобождается из-под привалившей его туши как раз вовремя, чтобы подставить рукав под нацеленный к горлу бросок врага. И, ощущая всем существом своим рвущие кожу и мясо клыки, ожидая вот-вот услышать хруст собственных костей под волчьими зубами, успевает вогнать нож в неосторожно открывшееся горло вильчака. Выдергивает искромсанную руку из смыкающейся в агонии пасти, оставляя между зубами грязные клочья ваты. Хватает копье. И поражается нахлынувшему чувству полноты жизни, радостному осознанию силы, переполнившей его до краев и готовой выплеснуться.

А потом слабеет. Он не сразу это понимает – занят следующим оборотнем. Волк мельтешит перед глазами, перетекая из одного кусочка ночи в другой, волк собирается прорваться к Серому…

– Дайте огня! – орет кто-то диким голосом. – Факелов!

Вильчак мешкает лишний миг; Лека, сжав зубы, бьет без замаха, на авось: лишь бы успеть. Копье вонзается в оказавшийся неожиданно близким бок, волк рвется, древко выворачивается из потных ладоней; и тут вдруг слабеют ноги, и Лека садится на землю, удивляясь заглушившему яростные звуки ночного боя звону – тонкому, пронзительному звону не в ушах даже, а где-то в затылке. Он не успевает испугаться. Не раз потом гадал, чем кончилась бы та ночь, успей он испугаться. Но он теряет сознание, так и не попытавшись удержаться на краю тьмы.

– Новобранец Валерий, ты пренебрег действиями, предписанными тебе по тревоге. Проще говоря, наплевал на приказ командира. Мне вообще-то очень интересно, ты знаешь хоть, что для новобранца обычная награда за такие выкрутасы – смерть? А?

– Знаю.

– Ну и?…

– Тогда я не думал об этом.

– Да? Не думал? Ну, это не тянет на смягчающее обстоятельство.

– А если бы и думал, – Лека коротко выдыхает, – мне тогда было все равно.

– А сейчас? Новобранец Валерий, почему мне кажется, что тебе и сейчас все равно?

– После драки кулаками не машут, капитан. Что было, то было. Я признаю свою вину.

– Попробовал бы ты не признать! А я хочу знать, новобранец, о чем ты все-таки думал?

– Я был нужен Серому.

– Ты заставе нужен был, сопляк! На нас оборотни перли!

– Простите, капитан, но мне кажется, что я тогда… – Лека запинается, глядит прямо на капитана и опускает голову.

– Ты хочешь чем-то оправдаться?

– Нет.

Над заставой виснет тишина. Надолго… так, по крайней мере, кажется кое-кому из стоящих в ожидании под палящим полуденным солнцем.

– Почему же? – невинно интересуется капитан.

– Капитан, вы и сами знаете все, что я мог бы сказать.

– Что правда, то правда, – ухмыляется капитан. – Знаю и признаю перед всеми. Если бы не ты, вильчаки застигли бы нас врасплох. И ты сумел в одиночку завалить двоих, а третьего оставалось только добить. Неплохо для сопляка вроде тебя, Лека! И Сергий… не думал я, что такое бывает в жизни, а не в старинных байках. После всего этого твоя дерзость не тянет на смерть. Плети разве что… да ведь ты, обормот, и так на ногах еле стоишь!

Лека вскидывает голову – и натыкается взглядом на широкую улыбку капитана.

– Так что неделя тебе на поправку, а потом – конюшню чистить. Я тебя, сопляка, научу, что такое военный порядок.

О-ёй, весело думает Лека… правильно говаривал отец Ерема, что история имеет свойство повторяться!