Вавилонские сестры и другие постчеловеки - Брюс Стерлинг Страница 57

Вокруг дома не наблюдалось практически никакой активности за исключением рутинных работ по техническому обслуживанию искусственной среды обитания. Взрослые обитатели дома находились внутри, занятые своими нелепыми, непонятными детям делами. Присутствие людей на лоне природы обозначилось лишь стайкой притихших детей у берега широкой замерзшей реки, что служила нижней границей просторного луга. Сгрудившись на берегу, дети замерли возле двойной борозды санного следа, протянувшегося по льду до полыньи с зазубренными краями, заполненной водой, серой и грубой, как металловата.

На детях, подчеркивая бесполые формы юных тел, были яркие эластичные комбинезоны, тонкие, как фруктовая кожура. Они оставляли голыми теплые розовые руки ребятишек, укутанные лишь в дымку дрожащего воздуха. Вязаные шапочки – надвинутые на голову у кого прямо, у кого набок – являли собой комичную геометрию симметричных миров. Держа в руках санки и лофтеры или поставив их рядом с собой, дети молча созерцали закованную в лед поверхность реки и зловещее отверстие в нем.

– Она находится под водой уже долго, – проговорил какой-то миловидный мальчик. – Почти минуту. А там, между прочим, могут быть огромные коряги.

Его замечание вызвало у собравшихся нервное переминание с ноги на ногу. На детских лицах появилось выражение искреннего сочувствия – на всех, кроме одного.

– Если не доверяешь ангелам, Рэнд, то давай ныряй сам! – язвительно усмехнулся другой мальчишка.

– Может, нам и вправду стоит нырнуть за Фабиолой, – мгновенно отозвалась на его слова худенькая, нервного вида девчушка. – Или позвать ее родителей. – С этими словами она прикоснулась к ободку керамического жетона у себя на запястье, не трогая, однако, его чувствительной поверхности. – А что, если ангелы сейчас заняты где-нибудь в другом месте?

– Ты хотя бы раз слышала, Шелли, чтобы лейкотеане куда-нибудь опоздали? – возразил ей второй мальчик.

– Нет, но я чувствую себя такой беспомощной, когда стою здесь и ничего не делаю. Надо хоть что-то сделать.

– Фабиола вряд ли скажет тебе спасибо, если ты испортишь ей эту ее затею с купанием в проруби. Вечно ты суешь нос не в свои дела.

– Ты что же, Брюстер, хочешь сказать, что Фабиола сделала это нарочно? – растерянно спросил мальчик по имени Рэнд.

Брюстер сделал успокаивающий жест:

– Ну, ты скажешь еще! Она что, по-твоему, дурочка, что ли? Но раз уж она свалилась под лед...

– Смотрите! – крикнул в следующее мгновение кто-то из детей.

Все тотчас устремили взгляды в указанном направлении.

В воздухе, как будто отделившись от истощенного зимней анемией солнца, неожиданно возник силуэт. Стремительно приближаясь к земле, он быстро увеличивался в размерах, на глазах вырастая от точки размером с муравья до куклы из разрезной книжки, и наконец принял очертания обычного человека. Не колеблясь ни секунды, ангел устремился вниз и нырнул в прорубь, подняв целый гейзер холодной воды и обдав брызгами детей. Взволнованные происходящим, они лишь дружно взвизгнули от радости и облегчения.

В считанные секунды ангел вынырнул из зазубренного отверстия проруби, держа в руках обмякшее тело девочки. Едва касаясь поверхности льда, он приземлился в гуще детей, положил Фабиолу на снег и опустился на колени рядом с непокрытой белокурой головкой. Лицо Фабиолы было посиневшее, безжизненное.

Дети решительно сомкнулись вокруг коленопреклоненного ангела и спасенной из-подо льда Фабиолой. Ближе всех к ним, буквально в паре дюймов, словно зачарованная стояла девочка по имени Шелли, не сводя взгляда скорее с ангела, чем с бездыханной подружки.

Бескрылый ангел был белее снега – платиновые волосы, светлая, словно алебастр, кожа. А еще он был лишен каких-либо признаков пола, хотя и был полностью обнажен. Черты лица его оставались абсолютно нейтральными, если не считать застывшего на нем выражения скорби. Глаза ангела, без радужной оболочки и зрачков, напоминали скорее полированные костяные шарики, вставленные в орбиты.

Опустившись на колени возле Фабиолы, ангел не стал применять привычных приемов первой помощи. Зато рука его буквально на глазах истончилась и, вытянувшись змеей, скользнула Фабиоле прямо в рот, а может, даже еще глубже, в дыхательное горло. Вторая рука, с которой произошла сходная метаморфоза, проникла в грудь девочки там, где расположено сердце, причем проникла легко и беспрепятственно, подобно туману, просачивающемуся через марлю.

Тело Фабиолы мгновенно выгнулось дугой, ноги и голова с силой уперлись в снег. Невозмутимый ангел оставался неподвижен, лишь только руки его вновь выскользнули на свет божий и обрели прежнюю форму. Изо рта Фабиолы хлынула речная вода. Девочка закашлялась, затем сделала, вся содрогнувшись, глубокий вдох. Ангел ласково погладил тело девочки, после чего прижал ладони к ее вискам.

Глаза Фабиолы открылись, взгляд остановился на бесстрастном лице ангела. В этот миг Шелли резко подалась вперед, как будто была поплавком на незримой леске, протянутой между жертвой и ее спасителем. Сцена эта продолжалась считанные мгновения, потому что ангел тотчас опустил голову девочки в снег, а сам каким-то непостижимым образом из коленопреклоненной позы взмыл в небеса. Фабиола неуверенно приподнялась и села. Рэнд и Брюстер одновременно бросились поддержать ее. Остальные дети сомкнулись вокруг них еще теснее, чтобы услышать первые слова той, которая еще минуту назад была мертва.

– Я вернулась.

Их услышали все, кроме Шелли. Прищурив глаза, девочка наблюдала за ангелом до тех пор, пока безмолвное эфирное создание окончательно не скрылось в небе.

На занятии по совокуплению Рэнд и Фабиола расслабленно лежали на смятой простыне, которой был накрыт низкий лежак для соитий. Совсем недавно тело Фабиолы приняло зрелые формы – в точном соответствии с выбранными ею самой женственными очертаниями. Тело Рэнда также изменилось за эти годы – теперь это было сильное тело привлекательного молодого мужчины с узкими бедрами. Сейчас, когда Рэнд и Фабиола лежали обнявшись, они напоминали героев картин Бугеро [8]– его работы трехсотлетней давности они изучали в последнем квинтместре на занятиях по истории искусства. Другие пары, занимавшие такие же лежаки, рядами расставленные но всему помещению копулятория, пребывали в таком же томном, расслабленном состоянии.

Лишь Шелли и Брюстер на соседней кушетке составляли единственное исключение из разморенного сладкой негой класса. Брюстер, чью врожденную брутальность теперь дополняла мощная мускулатура, лежал на спине. На его лице было написано хмурое выражение, руки сложены на волосатой груди. Шелли, чье белое лилейное тело считалось среди одноклассниц самым неоформившимся, лежала на боку, повернувшись к Брюстеру спиной и подложив руку под голову.

– Черт побери, подружка! Я бы советовал тебе проявить побольше страсти, а то лежишь как бревно! – Брюстер заговорил намного громче, чем это считалось этичным под сводами копулятория. Рэнд и Фабиола не могли не услышать его голоса.