Ночная охота - Юрий Козлов Страница 57

Антон подумал, что получить пулю в лоб здоровее и чище. В переносице сходились-соединялись точеные изящные носовые и глазные кости, хрящи и нервы. Все, что тонко и эластично, где сходится-соединяется разная по химическому составу начинка, наводит на мысль о дополнительных острых страданиях, в случае с Антоном, впрочем, чисто умозрительных. Антон подумал, что лоб — простой крепкий парень — честно треснет и пропустит сквозь круглую дырку пулю в мозг. Переносица — нежная, капризная девица, пуля пойдет сквозь мягкие ткани, волоча за собой к затылку, как намокший подол, глаза, нервы и все, что там есть.

— Нет, — опустил пистолет, покачал головой Ланкастер, — труп на лужайке, которую я сам подстригаю…

Антон посмотрел под ноги. Трава действительно была хороша. Труп на ней смотрелся бы скверно.

— Иди к забору, сынок, — распорядился капитан. Антон пошел. Нестерпимо хотелось спать. В сущности, то, что должно было произойти, обещало бесконечный сон. Антон почувствовал облегчение оттого, что Ланкастер будет стрелять в затылок. Он решил не оборачиваться. Тогда у капитана не будет другого выхода. На лице Антона появилась освобожденная улыбка перехитрившего судьбу покойника.

— Стой!

Антон остановился. Ему было все равно.

— Видишь лестницу? — спросил Ланкастер. — Давай по ней вверх на забор.

Антон взялся руками за сделанную из арматуры лестницу. План Ланкастера был чрезвычайно гигиеничен. Антон поднимется на забор. Ланкастер выстрелит ему в затылок. Антон свалится в бетонированный, уснащенный огромными острыми шипами ров, откуда его потом выволокут крючьями мусорщики. Когда стреляют в затылок, человек почему-то всегда падает вперед.

Голова Антона поднялась над забором. Наверное, Конявичус увидел его в бинокль, потому что с той стороны сразу перестали стрелять. Глазам Антона открылся красивый пейзаж: трава, парк, огороженные особняки, белый с колоннами дом главы администрации провинции. Из-за каждой стены в сторону нападавших черными каплями летели мины. Конявичус отвечал редкими выстрелами из гаубиц, которые в некоторых случаях разрушали стены заборов, но не причиняли большого вреда особнякам. Дело шло к вечеру. За день Конявичус не продвинулся ни на метр. Положение обороняющихся выглядело несравненно более предпочтительным. У капитана Ланкастера имелись все основания не сомневаться в победе. Единственное, о чем оставалось мечтать Антону — это упасть по внутреннюю сторону забора, хоть на миг испортить настроение капитану. Или прыгнуть вниз на торчащие внизу заточенные металлические штыри и тем самым лишить возможности капитана выстрелить ему в затылок.

Красное лазерное пятнышко скользнуло по щеке Антона и пропало. Должно быть, угнездилось на затылке.

Теперь один шаг — и он на стене. Антон никак не решался отлепить разбитые, окровавленные руки от лестницы. Шершавая грубая арматура казалась мягкой и нежной, как пепельная кожа Золы. Печально было уходить с ясным осознанием неуспеха дела, в которое ввязался, впрочем, еще печальнее было бы уходить в момент победы.

Антон шагнул на стену.

Но вместо ватного толчка в затылок услышал удар двери, голос неизвестного — выбежавшего на крыльцо особняка — человека:

— Капитан! По АТС-ноль вас срочно вызывает генеральный секретарь партии труда и демократического порядка господин Бернатас Конявичус!

— Как он вышел на АТС-ноль? — злобно закричал Ланкастер.

«Злись на Бога, ублюдок!» — перевел дух Антон, любуясь малиновым, тяжело, с неохотой опускающимся в отравленную реку солнцем. Нельзя было утверждать, что малиновое, словно насосавшееся трупной крови солнце, пронизанная радиацией — фиолетовая на закате — река, кучи мусора вдоль мертвых берегов были красивы. Но это был мир, в котором Антон прожил всю свою — не такую уже и короткую — жизнь. Другого он не знал. Мир был прекрасен. — Дай трубку. Хотя нет. Скажи ему, что разговор может идти только о безоговорочной капитуляции, немедленной сдаче оружия и огромной компенсации. Я знаю, в каких банках они держат деньги, какой владеют недвижимостью! Скажи, то, если они не сдадутся в течение часа, я поднимаю в воздух вертолеты, пускаю танки и БТРы! Все! Видишь, — обратился капитан Ланкастер к Антону совершенно другим — задушевным — голосом, — Бог любит тебя, хочет меня отвлечь, но я настороже! Можешь обернуться, попрощаться с нашей подругой. Не хочу гневить Господа.

Антон не знал, что сильнее. Страх схлопотать в переносицу пулю — почему-то он был уверен, что Ланкастер знает, что в переносицу ему не хочется, — или желание в последний раз увидеть пепельное губастое лицо Золы. Пересилило второе. Антон обернулся, и в то же мгновение красное лазерное пятно спланировало ему точно на переносицу.

— Почему тебе так не хочется, чтобы я сюда выстрелил? — рассмеялся Ланкастер.

Зола попыталась улыбнуться Антону, но у нее не получилось. Она закрыла лицо руками.

Антон подумал, что, хоть Зола и не пожелала учиться в университете, к чему ее призывали старик Монтгомери и капитан Ланкастер, она все равно намного умнее его. Тоже закрыл переносицу рукой. Пусть капитан стреляет в руку. В сломанных, вывихнутых пальцах остался крохотный просвет. Туда настойчиво протискивалось лазерное пятно. Антон вспомнил давнее многоцветное солнечное пятно, перемещавшееся по его детдомовской кровати. Два пятна слились в одно. Антон слегка разжимал пальцы — красный лучик светил в глаза, сжимал — растекался по пальцам. Он улыбнулся.

— Капитан! — не отрывая от уха радиотелефон, произнес связист. — Ни в коем случае не делайте этого!

— Что-о? — взревел Ланкастер. Красное пятно прыгнуло в небо. Прогремел выстрел. Еще, еще. — Где ты? Покажись! За что ты мучаешь меня? В чем дело, Грегори? — выхватил второй пистолет капитан, прицелился радисту в лоб. — Если ты ошибся, Грегори, я убью тебя! Эта жертва угодна Богу, я ничего не могу поделать!

— Не думаю, что я ошибся, капитан, — спокойно ответил связист. — Конявичус сказал, что если вы обидите девицу и вот этого, — кивнул на Антона, — он взорвет на реке шлюз и затопит правительственный квартал.

— Взорвет шлюз? — изумился Ланкастер. — Это невозможно!

— Он утверждает, что возможно, капитан. Им удалось взять шлюз штурмом. Здесь они только изображали сражение. Да вон, над башней их флаг!

— Я всегда знал, что нельзя ставить правительственный квартал под шлюзом в низине, — сказал Ланкастер, — но, видит Бог, я думал, что знаю это один.

— Ты не учел воздействия танталово-уранового излучения на широкие народные массы, — развела руками Зола.

— Капитан, — продолжил связист, — они заложили в основание шлюза пластиковую взрывчатку, включили электронику. Вы должны немедленно показать им девицу. Тогда они, может быть, остановят электронику, согласятся на переговоры. Они взорвут шлюз и в том случае, если взлетит хоть один вертолет, тронется хоть один БТР. На все про все у нас… — взглянул на браслет, — две минуты. Так они говорят. Если, конечно, мы принимаем их всерьез…