Ставка на возвращение - Николай Басов Страница 57

К своей чести он мог бы сказать только одно — даже зная, что все получится так, как получилось, он все равно попробовал бы убежать от пурпурных, из их городов, образованных довольно развитой, но такой кособокой цивилизацией, от той жизни, на которую они обрекли его.

Окончательное просветление, если это можно было так назвать, у него наступило, когда он остался у пыточного столба один. Его руки довольно высокий квалик, почти по плечо Росту, с более темной кожей, чем у других, связал сзади, так что Рост теперь не мог сделать ни малейшей попытки освободиться. А он и не собирался — понимал, что слишком слаб для этого, и даже не пойло кваликов было тому причиной. Он слишком растратился, когда… медитировал, призывая пресловутую помощь, которой не было и не могло быть в этом лесу.

Он даже слегка расстроился, все-таки последний путь к эшафоту, каким бы он ни был, следовало проделать более осмысленно, наслаждаясь светом, испытывая какие-нибудь чувства… А так он даже это, как и многое другое в своей жизни, испортил. Или все-таки нет?

Чудная мысль, решил Рост наконец. И стал собираться, чтобы не пропустить, что с ним, все-таки, произойдет.

Привязав его покрепче, рослый квалик бегом сбежал с холмика, а затем… Шаман вдруг запел, затанцевал вокруг этого холма и время от времени стал плескать у его основания что-то темное, почти черное. Своим предвиденьем, которое теперь не покидало Ростика, он догадался, что это какая-то кровь, может быть, из тех животных, которые пойдут на праздничный пир, с травами, с кусками какой-то смолы или корой какого-то дерева, кажется, того же, из которого местные красотки делали себе свою ужасающую раскраску.

Шаман сделал три круга, поднимая голос, пока он не стал уже нестерпимо высоким, почти на грани слуха. И тогда случилось вот что.

Из холма, как из огромного муравейника, полезли, сначала неуверенно, но потом все более решительно, муравьи. Но они были огромные, тяжелые, на восьми ногах, как пауки, только не нормального, привычного вида, а отвратительного, с длинными жалами, которыми они, без сомнения, были способны рвать плоть живого существа. И еще Рост заметил, у них на брюшке имелись какие-то мешочки…

Он сразу сообразил, что это такое, хотя ни о чем подобном раньше даже не слышал. Это была жидкость, которой эти насекомые смачивали свою жертву, чтобы начать ее переваривать, не заглатывая. Итак, ему предстояло быть переваренным заживо и лишь потом быть разорванным на кусочки, чтобы эти паукомуравьи могли насытиться. Неприятная перспектива… Самое удивительное, что Рост по-прежнему думал об этом отстраненно, словно речь шла не о его жизни, не о нем самом, а о ком-то другом, далеком, незнакомом, может быть, даже неприятном ему человеке.

Он собрался с силами, чтобы подумать последнюю мысль… Вернее, снова, уже в который раз, кажется, послать призыв о помощи. Потом, решил он, попробую отключить, как это уже не раз получалось. Но при этом Ростик отлично понимал, что ни от капли своей способности соображать не откажется, что будет, скорее, вспоминать маму, отца, Любаню, рыжеволосую Еву, двух его жен-сестер из аймихо — Баяпошку и Винрадку, Ромку, Кима, Пестеля… Всех, кто сделал его жизнь насыщенной и радостной. Будет стараться, пусть это и совпадает с теми планами его смерти, которую ему придумал шаман кваликов, черт бы его побрал…

А потом произошла еще одна довольно странная вещь. Племя качнулось туда, сюда, потом отступило, словно не в их традиции было наблюдать самым пристальным образом за тем, как умирает обреченный. Рост понял — ничего еще не кончилось, что-то еще происходило… Но паукомуравьи-то ползли, некоторые из них подняли усики и стали принюхиваться к нему, что было так же отвратительно, как их вид, как эти квалики, как его казнь у каменного столба.

Но тут же он поймал себя на мысли, что не верит в свою гибель, еще миг назад верил, а вот теперь — нет. И еще он испытывал облегчение, не то, от которого заливаются слезами, не облегчение помилованного даже, а просто как от давно ожидаемого спасения, которое он, в общем-то, сам и заслужил. Ему даже хотелось сказать этому чему-то, что отозвалось на его зов о помощи, — почему так долго?

Но он лишь попробовал повертеть головой, и… не сумел. Сознание его все равно оставалось затемненным настолько, что приходилось ждать. Он и ждал, почти с интересом разглядывая насекомых внизу, под собой, которые ничего не понимали и по-прежнему пробовали отобедать. Некоторые уже стали взбираться по Ростиковым ногам, противно щекоча его коготками на кончиках лапок.

Но основная масса паукомуравьев уже раздалась в стороны, распалась, образуя проход. Для кого? Рост дернулся всем телом, пробуя стряхнуть наиболее голодных. Но это только их подстегнуло. Муравьи принялись тереться об него своими брюшками, выпуская жидкость для переваривания. Сказать, что это было больно, пока было нельзя, эта жидкость, даже в очень малых дозах, мгновенно парализовала нервные окончания, и сами раны не болели, но вот мускулы, даже, кажется, кости вдруг обдало таким жаром, что стало ясно — настоящая боль не заставит себя ждать, и все прежние ощущения Ростиковых ранений она способна затмить, как прожектор затмевает простую лампочку.

Скорее, позвал Рост своего спасителя, скорее… И это случилось. Паукомуравьи принялись отступать от него, даже те, кто уже сидел на ногах, попробовали слезть, хотя некоторым это не удавалось, жидкость прочно приклеила их к Ростиковой коже.

А по ногам Роста вдруг, вполне ощутимо царапая его, словно кошка, которая лезет по дереву, стало подниматься совсем небольшое существо. Почему-то Рост отлично теперь чувствовал его, с гибким, жарким и пушистым телом, с язычком, которым оно почему-то без всякого вреда для себя слизывало муравьев, разгрызая их панцири… Потом Рост понял, что у этого существа длинный, как у мангуста, хвост. Да это и был, как Рост увидел, мангуст, только большой, больше полуметра.

Зверь слегка озабоченно заглянул Росту в глаза, все еще пережевывая паукомуравьев, его темно-синие, почти черные глаза светились умом и участием. Потом зверь, изящно обнюхав Ростиковы губы, фыркнул, выражая неудовольствие, и… улегся, словно живой воротник, вокруг его голой шеи.

И тотчас сознание Роста стало проясняться. Даже боли в ногах, в общем-то, уже не было, исчезла дымка, которая мучила и обессиливала его в этом лесу. Теперь он все видел как дома — далеко и очень ясно. И так же мыслил, так же чувствовал этот мир. И у него разом прибавилось сил, он даже сумел не висеть в путах, которые держали его у столба, а выпрямился. И высоко поднял голову.

Он взглянул на кваликов. Все племя, включая шамана и вождей, лежало на земле, в знаке полного подчинения, который был един, вероятно, для всех гуманоидов, как бы они ни выглядели и какие бы казни ни придумывали своим собратьям.