Спин - Роберт Чарльз Уилсон Страница 57

В августе Джейсон вызвал меня в северное крыло, в свой офис — в свой настоящий офис, а не в тот, в котором он принимал высокопоставленных гостей и прессу. Кубическое помещение без окон; стол и диван. Джейс торчал на стуле между грудами научных журналов, в джинсах «Ливайс» и затёртом свитере. Выглядел он как гидропонный суккулент и сильно потел. Нехороший признак.

— Ноги теряю, — сообщил он.

Я отпихнул от края дивана стопку журналов и примостился на краешек, ожидая продолжения и уточнений.

— Больше недели уже, — продолжал он. — Как раньше, иголки и булавки по утрам. Работать не мешает, но не проходит. Более того, ухудшается. Наверное, пора откорректировать фармакопею.

Может быть, и пора. Но мне не нравилось то, что с ним делали лекарства. К тому времени он уже заглатывал в день по горсти разных таблеток. Стимуляторы миелиновой оболочки, чтобы замедлить потерю нервной ткани; усилители мозговой активности, чтобы помочь мозгу реконструировать и компенсировать повреждённые связи; вторичные препараты, чтобы приглушить побочные эффекты, вызванные первичными средствами. Можно ли увеличить дозировки? Возможно. Но нельзя превышать потолка интоксикации, уже опасно близкого. Джейсон потерял не только вес, но и нечто более важное — эмоциональное равновесие. Речь его ускорилась, он реже улыбался. Он утрачивал контроль над телом, двигался как марионетка. Потянувшись за чашкой, он промахнулся, пришлось повторить попытку.

— В любом случае нужна консультация доктора Малмстейна, — решительно заявил я Джейсону.

— Сейчас я не смогу урвать достаточно времени, чтобы у него осматриваться. Ситуация меняется, если ты не заметил. Может быть, обойдёмся телефонной консультацией?

— Может быть. Спрошу.

— А тем временем сделай мне ещё одно одолжение.

— Если в силах.

— Объясни мою проблему Вану. Выкопай для него пару-другую книг по этой теме.

— Медицинских книг? Разве он медик?

— Не совсем. Но у него с собой куча всяческой информации. Марсиане в биологии ушли куда дальше нас. — Он промолвил это с кривой усмешкой, значение которой я не сумел истолковать. — Он полагает, что сможет помочь.

— Ты серьёзно?

— Вполне. Перестань удивляться наконец. Поговоришь с ним? С человеком с другой планеты. С человеком, за плечами которого сотни тысяч лет марсианской истории.

— Конечно, — опомнился я наконец. — Это большая честь. Но…

— Тогда я устрою вашу встречу.

— Но только если он располагает знаниями, достаточными для излечения атипичного рассеянного склероза, нужны врачи получше меня.

— Ван прихватил с Марса энциклопедические базы данных. Над ними уже работают наши эксперты, сортируют, выискивают полезное для нас. В области медицины тоже. Как бы интермедия.

— У него есть время для интермедий?

— У него есть время даже для скуки. Друзей нет. Мне кажется, ему бы пошло на пользу общение с человеком, не считающим его ни спасителем, ни губителем. И конечно же, поговори с Малмстейном.

— Обязательно.

— Позвони ему из дома. Я больше здешним телефонам не доверяю.

Он улыбнулся, как будто сказал что-то весёлое.

* * *

В то лето я иногда выгуливал себя на общественном пляже через дорогу от дома. Пляжем его назвать можно лишь с натяжкой. Длинный выступ неокультуренной суши защищал его от размывания и не давал развернуться серферам. Жаркими вечерами мотели глазели на его песок застеклёнными окнами, а одинокие скучающие туристы полоскали пятки в прибое.

Я перешёл шоссе и уселся на разогретые солнцем деревянные мостки, нависающие над буйной травой. На востоке тучи сбивались в стадо. Я задумался над словами Молли, насчёт моей лихости со «Спином» и с Лоутонами. Попытался сохранить объективность.

Возможно, Молли права. Со своей точки зрения.

«Спин» для того, что произошло с Землёй, название дурацкое, однако меткое. Дурацкое с точки зрения физики. «Спин», вращение… Что у нас тут закрутилось быстрее или очевиднее? Но метафора меткая. Земля, с одной стороны, как будто застыла, стала статичнее, чем когда-либо. Но в каком-то смысле ощущение такое, как будто она раскручивается, и скоро центробежная сила разнесёт всё в щепки. Инстинктивно хватаешься за что-нибудь, чтобы не унесло в бездну.

Так и я схватился за Лоутонов, не только за Джейсона и Диану, но за весь их мир, «большой дом» и маленький домик, детские привычки… Может быть, мне не за что больше было ухватиться. И может быть, нет в этом ничего плохого. Если Молли права, всем нам приходится за что-то держаться, не то пропадёшь. Диана вцепилась в свою веру, Джейсон в науку.

Я вцепился в Джейсона и Диану.

Я сбежал с пляжа, когда тучи решительно двинулись на берег и разразилась типичная для позднего августа гроза. Налетел шквал, восток засверкал молниями, ливень хлестнул по бледным балконам мотелей. До дома я добежал уже мокрым. Одежда во влажном воздухе не желала высыхать часами. Дождь перестал к вечеру, наступило затишье.

После ужина пришла Молли, мы загрузили один из последних фильмов, викторианская драма в интерьере, буря в гостиной — излюбленный жанр Молли. После фильма она вышла в кухню, намешать в стаканах какую-нибудь фантазию, а я вышел в запасную комнату и позвонил Малмстейну. Он сказал, что осмотрит Джейсона, «когда возникнет нужда», но пока не видел препятствий к увеличению дозировок, разумеется, при условии постоянного наблюдения с моей стороны и самоконтроля Джейсона.

Я спрятал телефон и, выйдя из комнаты, в холле столкнулся с Молли. В руках она держала стаканы.

— С чего это ты туда сбежал?

— Звонил.

— Что-нибудь важное?

— Нет.

— Проверял пациента?

— Что-то вроде этого.

* * *

Вскоре состоялась обещанная Джексоном встреча с Ван Нго Веном в его квартире в «Перигелионе».

Посол Марса занимал комнату, которую обставил по собственному вкусу, пользуясь каталогами. Мебель он выбрал лёгкую, низкую, плетёную. Линолеум пола закрыл тканым ковром. Компьютер стоял на простом сосновом столе. Книжные полки из таких же сосновых досок. Очевидно, марсиане предпочитали ту же обстановку, что и земные студенты-первокурсники.

Я принёс Вану запрошенный им материал: несколько книг по этиологии и лечению рассеянного склероза, а также распечатки JAMA по атипичной форме болезни. АРС, собственно, уже перестали считать разновидностью рассеянного склероза, его возвели в ранг совершенно самостоятельного заболевания генетического плана с проявлениями, характерными для рассеянного склероза, и с аналогичной деградацией миелиновых оболочек, защищающих нервные волокна. АРС характеризовался суровостью проявления, ускоренным развитием, стойкостью к традиционным формам лечения. Ван сказал, что такие симптомы ему незнакомы, но он поищет в архивах.