Дарвиния - Роберт Чарльз Уилсон Страница 57

Мыслесемя по имени Гилфорд Лоу – крупица сложносоставной материи размером не более песчинки – упало в Архив.

Непрерывный поток таких крупиц стекался в Архив постоянно. Это были мыслесемена всех разумных видов из всех миров, чья история оказывалась в опасности из-за вторжения пси-жизни. Каждая крупица представляла собой по сути орудие, надежнейшим образом замаскированное и ориентированное на взаимодействие с непроницаемой субструктурой Архива способами, которые отвлекали бы внимание противника.

В каждой точке внутри Архива шли ожесточенные битвы. Полуразумные пакеты Тьюринга свободно перемещались, отыскивая алгоритмические сигнатуры пси-жизни и препятствуя ее воспроизводству. Узловые элементы пси-жизни, в свою очередь, мутировали или искажали собственные коды воспроизведения. Хищные пакеты некоторое время успешно функционировали, а затем отмирали по мере того, как захватчики определяли и расстраивали алгоритмы их нападения. Война превратилась в способ взаимодействия.

Роль Гилфорда заключалась в другом. Его автономные системы подсоединились к функциональной архитектуре Архива и доставили его на копию архаической Земли. Он не мог проявиться как феноменологическое существо – во всяком случае, с функциональной точки зрения и на сколько-нибудь продолжительный период времени, – зато мог вступить в прямой контакт с копией Гилфорда Лоу.

И вот тут наступает важный момент. Пси-жизнь радикально изменила онтосферу, которая была сердцем Архива. Повсюду остались боевые шрамы.

Европейский континент был перекроен одним ударом, в результате которого поверх его истории оказалась записана мутантская. Пси-жизнь попыталась создать эволюционную цепочку, которая дала бы ей доступ к онтосфере через полуразумных насекомоподобных существ.

Эта попытка встретила ожесточенное сопротивление. Целью пси-жизни было полностью трансформировать всю Землю. Удалось преобразовать лишь незначительную ее часть.

Но копия мира бесповоротно изменилась. Жизни, которые оборвались до срока – как, например, жизнь Гилфорда, – превратились в новые, автономные, полностью разумные образы. Многие из них представляли собой сквозные каналы из субструктуры Архива в его глубинную онтологию. То есть пути, по которым духи – такие же, как дух Гилфорда или паразитарные узлы пси-жизни, – могли войти в завершенную историю и изменить ее.

Мыслесемя, которое было Гилфордом Лоу, испытывало ярость, думая о том ущербе, который уже был нанесен. И страх: страх за новые мыслесемена, созданные вторжением пси-жизни, которые уже невозможно будет спасти, которые в своих мирах столкнутся с кошмаром полного исчезновения.

Сущности – всего лишь воссозданные образы из прошлого – станут заложниками. Уязвимыми, возможно – даже обреченными, если вторжение пси-жизни в онтосферу продолжится, не встретив никакого сопротивления.

Будучи мыслесеменем, изолированным от ноосферы своего мира, Гилфорд в силах был понять разве что ничтожную часть этой войны. Да это и не входило в его задачи. Вместе со всеми остальными он был послан с одной-единственной целью: вмешаться в битву за Землю.

Эту задачу он понимал неплохо.

В Европе псионы оказались заточены, пусть и временно, в своей несостоявшейся точке доступа; в этом мире она выглядела как колодец, соединявший скрытые структуры Архива с онтологической Землей. Псионы использовали в качестве аватаров огромных насекомовидных существ, которых они наделили собственными стремлениями и возможностями, чтобы их руками возвести примитивный каменный город и тем самым защитить свою точку доступа.

Этот город пал в одной из предыдущих битв. Проход оказался надежно запечатан.

На какое-то время.

Гилфорда Лоу увлекла новая деятельность. Поле Хиггса, проходящее через Архив с целью создания онтологического времени, неумолимо двигалось в сторону появления новой диаспоры пси-жизни. Нового Армагеддона. Новой битвы.

Все это он испытал непосредственно: колодец, его собственный аватар Гилфорд Лоу, континент, который некоторые именовали Дарвинией, даже изменившийся марсианский пейзаж с его внеисторическими мыслесеменами, рвущимися к независимости. Кризисы минувшие и кризисы предстоящие.

Он не мог ни во что вмешиваться, во всяком случае напрямую. Не мог и просто подчинить своей воле собственного аватара, чтобы управлять его действиями, как это делали псионы. Он уважал духовную независимость мыслесемян. Он попытался осторожно приблизиться к своему аватару и вступить с ним в контакт. Сузиться до его мысленного диапазона… Стать просто смертным существом, которым когда-то был.

Странно было заново открыть эту ипостась самого себя, обнаружить внутри беспорядочную мешанину страхов, потребностей и устремлений, которая лежала в зародыше всего сознания. Среди его мыслей были такие: «Это когда-то был я. Это когда-то было все, что я представлял собой, голый, одинокий и напуганный, мое единственное „я“. Пылинка в море неодушевленной материи».