Тёмное время - Андрей Булычев Страница 57

Уже более двух сотен лучников и арбалетчиков разили освещенного внизу врага. В основном здесь, под стенами, были ливы, и сейчас они там несли большие потери. Самым последним тяжело перевалился через парапет Бажен. Из его ноги выше колена, пробив ее насквозь, торчала стрела. Десятник, неловко встав на ноги, как-то боком подскочил к вытянутому чуть ранее пластуну.

– Беляй! Ну же! Беляй, очнись!

Его нога подвернулась, и он, взвыв от боли, рухнул рядом с обвязанным канатом телом.

– Все, Бажен, не дышит он уже! – стянул со своей мокрой головы темную войлочную шапку пластун. – Еще две стрелы в него вошли, пока его наверх тянули. – Прости, старшой, не успели мы.

Сидевшие на корточках вокруг тела разведчики один за другим начали стягивать с голов свои шапки.

– Заряжен! На, получи! – Митяй прицелился в еле видную ему цель и выжал спусковую скобу реечника.

* * *

– Войско рижского епископа и его прислужников ливов начинает терпеть нужду в съестном и в корме для коней. Хорошего осадного припаса наготовить они не могут, ибо с собой, вьюками, железных скоб, гвоздей, тяжелых наверший для таранов и всякой прочей мелочевки вывезти сюда не сумели. Я уже не говорю про стенобитные машины, которые и в сухую-то пору совсем не просто тащить, а уж по залитым водою местным лесам да по грязи и думать даже об этом невозможно.

Комендант прошелся по большой комнате, где сидели все основные командиры гарнизона, и подошел к столу с расстеленным на нем пергаментом.

– Для хорошего штурма того, что у них там наготовлено, явно недостаточно. С лестницами они уже сюда разок подбегали, и что с того вышло, вы все сами прекрасно помните. Для того чтобы нас взять, врагу нужны хорошие осадные башни, тараны и стенобитные, камнеметные машины – пороки. Но ни того, ни другого, ни третьего у них, как нам поведал захваченный пластунами язык, в данный момент нет, и похоже, что не будет. Ладят они, опять же, множество лестниц и огромное количество больших щитов для укрытия за ними сразу нескольких человек. Большая часть их уже выставлена вокруг нас за восемь сотен шагов, и там же у них дежурят караульные сотни. Так, что нам еще известно? Плетут большие корзины из ивняка и готовят огромные связки прутьев – фашины, чтобы заваливать ими ров. Сделали они также и пару таранов с треугольной рамой для подвешивания там ударного бревна. Поверх тех рам, как мы поняли рассказ пленного лива, немецкие розмыслы сладили навесы из дерева и из натянутых поверх них сырых шкур. Все это, опять же, для того, чтобы укрыться за ними от наших стрелков, которых они очень уважают. Колеса у тех таранов большие, а сами они широкие, словно бы черепахи, и наши орудийщики, говорят, что такие тараны к стенам подтащить по нынешней грязи можно. Правильно я говорю, Григорий? Какие твои мысли по всему этому? Может, я чего упустил?

Старший от крепостных розмыслов поднялся со своего места и кивнул головой:

– Подтянут, ежели, конечно, смогут наш ров миновать, а за ним еще и вал. Местность тут вокруг неровная, вся она вдоль и поперек перерытая, а ровнять ее в такую грязь – бесполезный труд. Поэтому один им подход к крепости с прямым и ровным путем – это главная южная дорога. Если подкатить по ней к воротам тараны и начать их бить, то рано или поздно пробить их, конечно, можно. Но вот тут как раз и есть несколько этих самых – «но». Простым, заостренным и обожженным для лучшей крепкости, дубовым бревном пробить наши оббитые железом ворота будет очень трудно. Если вообще даже возможно. Тут нужно металлическое массивное навершие, но нас уверили, что его у врага нет, ведь эта часть осадной машины очень тяжелая, и вряд ли вообще ее сюда можно доставить вьюками по такой вот грязи.

Помимо этого, для того чтобы подойти к воротам, нужно, опять же, преодолеть ров, ведь мостки через него подняты и стоят как дополнительная преграда перед самой въездной башней. Однако пытаться подойти к воротам своими таранами они, я полагаю, будут. Ибо по лестницам перескочить на стены – это значит опять нести огромные и неоправданные потери от наших стрелков. На их месте я бы действовал всем тем, что у них уже приготовлено разом, и лез бы наверх скопом со всех сторон. Захар Игнатьевич, – обернулся он к коменданту, – ты мне говорил подумать, как бы я штурмовал нашу твердыню, будучи на месте врага? Ну так вот слушайте. – И старший от крепостных розмыслов пододвинул к себе поближе пергамент с планом крепости.

* * *

Три дня и три ночи после вылазки пластунов у противника была слышна суматоха, а в последние сутки его шевеление и вовсе стало явным. Скрыть приготовление к предстоящему штурму от русских ему не удалось. Серый рассвет открыл защитникам со стен грязную сырую равнину и всю расположившуюся вокруг Нарвской крепости осадную рать. Более полутора тысяч человек замерли в ожидании сигнала возле длинных приставных лестниц, около широченных щитов и таранов-черепах. Стояли они густой толпой наготове со своим личным оружием: с копьями, луками, арбалетами, секирами и мечами. С каждой стороны крепости выстроились отдельные штурмовые десятки с лестницами и те, кому предстояло обеспечить им подходы к стенам. Множество корзин и огромных связок с прутьями ждали возле врага своего часа, чтобы заполнить собой ров.

– Ну вот и пришло наше времечко, – поплевал на руки псковский кузнец Твердило и перехватил поудобнее огромную рогатину.

Орудийщик Григорий чуть поправил клин вертикальной наводки своего камнемета и погладил длинный, вытесанный из ясеня рычаг.

На стенах переминались с ноги на ногу воинские сотни, сжимая в руках луки и самострелы. Тут же за их спинами вытягивали шеи, чтобы взглянуть на изготовившегося к бою врага, и крепостные жители. Большая их часть была сейчас среди дружинных, разогревая на особых жаровнях в котлах воду и смолу, укладывая у внутренней стенки парапета запасные колчаны со стрелами, сумки с арбалетными болтами, перевязи и лубки для раненых. Словно небольшие снопы стояли связки метательных копий – сулиц, лежали вповалку бревна и огромные камни.

Со стороны вражеского стана протяжно затрубил рог, и вся многосотенная осадная рать разом заколыхалась.

– Нуу, началось! – выдохнул Малюта. – Ждем, соколики! Без команды не стрелять! Гриша, ты сам там гляди, когда вам надо бить! – крикнул он главному орудийщику, и тот помахал рукою в ответ.

Все было так, как и рассчитали старшие русских, примерив себя на месте противника. На приступ крепости сегодня шли со всех сторон, но главный удар и все основные силы врага были брошены на ее южную сторону. Именно здесь ко рву и катили на своих широченных колесах две огромные «черепахи» – тараны. Впереди же всех бежали прикрытые большими щитами ливы, и было их здесь очень много. Часть из них тащила на себе корзины, бревна и связки прутьев, кто-то переносил сами щиты. У многих в руках были луки.

– Мясо! – как правильно заметил Малюта, отсчитывая пройденные ими шаги. – Ливов на убой немцы вперед бросили. Завалят они мусором и своими телами наш ров, а по ним дальше все те, кому по лестницам вверх лезть, попрут.

– Тыч! Тыч! Тыч! – громко щелкнули «скорпионы», посылая первыми длинные, в рост взрослого мужика, стрелы. Не зря усилили ими южную сторону, и две стрелы из выпущенных трех впились в идущий самым первым таран, пробили его треугольную кровлю и вошли вовнутрь. «Черепаха» дернулась, немного застыла на месте, а затем опять поползла вперед. За ней остались лежать к грязи, истекая кровью, пробитые и разорванные три человеческих тела.