Снова дембель - Николай Нестеров Страница 57

Сижу, никого не трогаю, изучаю русско-персидский словарь, размышляю о высоких материях и ужине заодно – в свое личное свободное время размышляю, между прочим, с официального разрешения сержанта Сидоренко. И тут в библиотеку заваливается Саламбек Евлоев, и гадать не приходится, что по мою душу. Испорчен вечер гарантированно.

Естественно, гость направляется прямиком ко мне, без приглашения усаживается рядом и с любопытством заглядывает в мою же книгу.

– Можно? – на редкость наглый и бесцеремонный товарищ. Спрашивать разрешение присесть, когда уже плюхнулся рядом – сие моветон в приличном обществе. Впрочем, где Саламбек и где оно, то общество?

– Чего надо? Выдача книг вон в той стороне. Там тетенька продавец за прилавком, к ней обращайся.

– Говорить надо, – непробиваемый товарищ не поддается на троллинг, наверное, потому, что явление не известно в этом времени еще.

– В библиотеке не разговаривают, сюда приходят книги читать. Теодор Драйзер вот в том шкафу, на третьей полке. Там вся трилогия и «Финансист», и «Титан», и «Стоик».

Это был сильный удар, так что даже хваленое самообладание ингуша дало трещину. На физиономии на секунду явственно проступило удивление, смешанное с какой-то детской обидой. Словно кто-то ненароком выдал его самый сокровенный секрет. В принципе так оно и есть. Все-таки чистокровный нохчи, читающий Драйзера, выкраивающий у службы редкие часы свободного времени, – это очень редкое явление. Хотя знавал я чеченца – профессора математики. Очень умный и интересный был мужик. Впрочем, почему был – он и сейчас жив, тоже служит, наверное, где-то, ровесник мой нынешний.

– Откуда?.. – замялся рядовой Евлоев, пытаясь сформулировать мысль. Что, впрочем, ему так и не удалось.

– Нетрудно было догадаться. Это же не секрет, что ты мечтаешь стать миллионером. Сам об этом на каждом углу треплешься. При всем богатстве выбора здесь других книг, способных научить, как делать деньги, нет.

– Осуждаешь? – насупился ингуш, по розовой мечте которого потоптались кирзовым солдатским сапогом.

– Как ни странно – нет. На Востоке торговля всегда была почетным занятием, и если советская власть не смогла перевоспитать нохчей и галга, то мне и подавно это не удастся. Тем более что вы не одиноки – весь Кавказ и Средняя Азия точно такие же. Тысячелетняя традиция, смысл с ней бороться? И вообще! Ты сюда за книгами пришел или мне мешать будешь?

Саламбек вспомнил, что он сюда не совсем за этим явился, и вернулся к основной теме. Как и ожидалось, разговор пошел о недавних событиях в сушилке, когда его земляки получили легкие телесные повреждения от неустановленных лиц.

Ну как неустановленных? Получается, что абсолютно все теперь точно знают, чьих это рук и ног дело, только доказать не могут.

Признаваться, понятное дело, я не стал, но чисто теоретически рассуждая, указал, что данные товарищи были неправы. Они вчетвером «запрессовали» своего сослуживца, попутно нанеся несколько ударов в область грудной клетки, что и послужило причиной ответных мер.

По всей видимости, об этом событии переговорщика в известность не поставили, но Евлоев не смутился – мои подозрения, что он на гражданке имел похожий опыт «сложных переговоров», подтвердились. «Сложные» – это когда еще не стреляют, но уже со стволами приезжают.

К тому же они сравнили одного уважаемого человека с женщиной, которая должна мыть полы вместо них.

По всем понятиям, я был в своем праве. Такое не прощается, и Саламбек, очевидно, понял, что даже его красноречие и изворотливость не помогут представить дело в выгодном свете. Может, изначально все это просчитал и цель его была другой – поди, разберись, что у этого хитрого горца на уме.

– У нас мужчины не моют полы, это делают только женщины. Это тоже традиция. Ты сам говорил, что их нельзя изменить.

– Саламбек, только ты не обижайся. Традиции надо чтить и уважать. Но слепое следование им делает людей легко управляемыми и внушаемыми. Такими людьми очень просто манипулировать, играя на их понятиях о чести и достоинстве.

Конечно, рядовой Евлоев не поверил и начал горячо возражать, что это невозможно.

– Спорим на пару килограммов пряников, что я лично, без чьей-либо помощи за неделю отучу твоих земляков от многовековой традиции, – решил повеселиться я, понимая, что иначе от надоедливого любителя книг не отвязаться.

Пряники – это уникальный денежный эквивалент, имеющий хождение на территории части наравне с сигаретами. Спорить на деньги здесь не принято, а так вроде и не всерьез, и материальная выгода присутствует.

Сошлись на трех килограммах, товарищ ингуш оказался очень азартным человеком. Естественно, я знал об этой черте характера еще с прошлого раза, поэтому и предложил поспорить, иначе от него не отделался бы. О деталях пообещал рассказать после победы, чтобы противная сторона не смогла повлиять на результаты эксперимента.

Конечно, я победил и через шесть дней угощал пряниками своих сослуживцев, компенсируя им моральные страдания, которые пришлось пережить по моей вине. Под «раздачу» попали все, и на время отказаться от «многовековой традиции» пришлось всей роте, а не только кавказцам.

Уже много раз отмечал, что советские люди не имеют никакого иммунитета против пиара и рекламных технологий. Советская пропаганда при всей своей монументальности была прямолинейна и бесхитростна, выигрывала только за счет тотальности и при полном отсутствии конкурентов. Именно поэтому так легко и непринужденно советских граждан развели на распад Союза, ваучеры, билеты МММ и прочие наивные и достаточно примитивные рекламные трюки.

Эксперимент, который я решил провести, был нужен не для того, чтобы утереть нос товарищу Евлоеву, хотя и для этого тоже, а скорее для меня лично, чтобы укрепиться в правильности своих расчетов и выводов.

Для убедительности выбрал самый высокий уровень сложности. Решил отучить сослуживцев не от компота или сахара, а от самого желанного продукта – от сливочного масла! Оправдывает меня только то, что эксперимент был недолгим и что сильно оголодать никто не успел.

Можно ли солдата на первых месяцах службы заставить добровольно отказаться от масла?