Мне снова 15... - Геннадий Марченко Страница 56

Асагава с огромной благодарностью принял пластинки, пообещав сегодня же их прослушать. А я, решив ковать железо пока горячо, заявил, что прямо сейчас в моей голове крутится пара музыкальных тем, которые словно специально написаны для японского кино.

– Одна довольно лирическая, а вторая вполне подойдёт для какого-нибудь самурайского боевика. Могу предложить вашим режиссёрам… Недорого, – обворожительно улыбнулся я собеседнику.

Это меня, если честно, малость повело. Да, я этих мелодий японским режиссёрам мог накидать хоть с десяток, но экспромт получился слишком уж нагловатый. Тем не менее Асагава клюнул:

– У меня есть знакомый режиссёр, его зовут Нобуо Накагава. Я могу устроить вам встречу прямо завтра, у него как раз перерыв между съёмками и он находится в Токио… Если, конечно, ваш начальник не будет против.

– Этот момент меня тоже волнует, – признался я и добавил вполголоса: – Уважаемый Асагава-сан, если не секрет, сколько стоит такой фотоаппарат, как у вас?

Оказалось, что в пересчёте на американскую валюту примерно 450 долларов. Да-а, с моими жалкими пятью баксами в кармане можно и не и мечтать.

– Хорошо, давайте договоримся так… Вы звоните вашему режиссёру, мы завтра встречаемся в какой-нибудь музыкальной студии, и там же я наигрываю ему свои мелодии. Если Накагаву музыка устроит, я дарю ему эти мелодии, а он презентует мне точно такой же фотоаппарат, как у вас. Как думаете, согласится ваш режиссёр на такие условия?

– Я не могу говорить за него. Лучше вам действительно встретиться и обсудить всё самим. Но ваши условия я ему передам.

– Отлично, тогда запишите телефон в моём номере…

Звонок от журналиста раздался через полтора часа. Накагава был согласен на мои условия, но просил передать, что если мелодия ему не понравится, то наш устный договор будет расторгнут.

– Накагава-сан назначил встречу в час дня в студии, расположенной на улице Харуми-Дори, – сказал Асагава. – Я завтра в двенадцать тридцать буду вас ждать у входа в отель и покажу вам дорогу. Если вы не против, то во время встречи буду переводить ваш разговор.

– Ещё бы я был против! Спасибо, что согласились помочь. У нас завтра утренняя тренировка закончится часов в одиннадцать, так что я даже ещё успею пообедать перед нашей встречей.

Всё сложилось как нельзя более удачно. Мне удалось после обеда незаметно выйти на свежий воздух – хотя уже в это время над Токио висело облако смога, – где меня поджидал репортёр. Он поймал такси, и перед тем, как сесть на заднее сиденье, я оглянулся. Вроде никого из нашей делегации не видно. У футболистов сейчас по расписанию тихий час, послеобеденный сон. Но вполне вероятно, что моя отлучка, которая может составить несколько часов, всё же будет замечена, и тогда мне будет не сдобровать. А уж наличие фотоаппарата… Если всё прокатит, даже не знаю, как буду объясняться на таможне. Нашёл? Конфискуют и пообещают вернуть в какое-нибудь бюро находок. А то ещё, чего доброго, подумают, что украл в магазине. Хорошо бы чек прилагался к аппаратуре. Или признаться, что честно заработал музыкой? Это, правда, если я действительно заветную камеру поимею с режиссёра. Пока же главной задачей было не опоздать на вечерний сбор команды в холле гостиницы, где Пономарёв будет настраивать на завтрашнюю игру против олимпийской сборной Швеции.

Нобуо Накагава оказался человеком приятной внешности и не терпящим лишней болтовни. Пожав мне руку, сразу предложил выбрать любой из инструментов и сыграть обещанные мелодии. Эх, сейчас бы синтезатор хотя бы типа Casio или Yamaha из весёлых 1980-х… А впрочем… Модель Mark I, являющаяся предшественником цифровых семплеров, стоила на этот момент чуть ли не двести тысяч долларов и на сегодняшний день была по существу лучшим из синтезаторов в мире. Как-то доводилось сыграть на этом раритете, почему бы не попробовать снова.

Я исполнил Mahavishnu Orchestra – Lotus Feet и тему из фильма «Миссия невыполнима». Выслушав обе вещи, Накагава какое-то время в задумчивости барабанил пальцами по крышке фортепиано, а затем сунул мне чистые нотные листы:

– Буду вам очень признателен, Егор-сан, если вы запишете обе мелодии.

На запись ушло около получаса. Затем режиссёр попросил меня снова исполнить, теперь уже музыка записывалась на магнитофон. Видно, киношник не знал нот, раз решил таким образом подстраховаться. А мог ведь пригласить с собой какого-нибудь знакомого композитора. Или хочет сохранить всё в тайне, а авторство приписать себе? Бога ради, у меня такого добра навалом.

А потом мы отправились в магазин фототехники. Я то и дело поглядывал на циферблат новеньких Seiko, опасаясь опоздать на предматчевую установку. На фига вообще её проводить, если матч товарищеский? Нет, вбили себе в голову, что всё делается по команде и раз и навсегда установленным правилам. Тоже мне люди сталинской закалки.

Nikon F, к моему вящему удовольствию, в наличии имелся. К фотоаппарату прилагался стандартный объектив, но вспышку и плёнку нужно приобретать дополнительно. Увидев мои печальные глаза при этих словах продавца, режиссёр усмехнулся и попросил продать родную «никоновскую» фотовспышку и несколько рулончиков чёрно-белой и цветной пленки.

– Подарок, – сказал он, вручая мне весь этот бонус.

Чек был предусмотрительно запрятан внутрь коробки с фотокамерой. На крыльце магазина мы попрощались, и Асагава опять же на такси доставил меня к входу в гостиницу. До шести вечера, когда был назначен командный сбор, оставался ещё почти час, и я беспрепятственно добрался до номера, где ценную покупку тут же спрятал в свой чемодан.

Матч со шведами получился тяжёлым. Скандинавы устроили нам настоящую битву, навязывая единоборства на каждом участке поля. Несмотря на относительно юный возраст, игроки олимпийской сборной Швеции продемонстрировали железный характер, хотя и грубости, которой они компенсировали недостаток мастерства, в их действиях хватало. Мне доставалось едва ли не больше всех, особенно старался их левый крайний защитник, и в перерыве от греха подальше Пономарёв меня заменил. По традиции я приложил к ушибам пакеты со льдом, с которыми просидел до конца встречи. А матч так и завершился нулевой ничьей и рассечением у Глотова.

В тот же вечер гостеприимные хозяева пригласили нашу команду в один из лучших, по их словам, ресторанов Токио, чтобы угостить национальными блюдами. Ребята не без опасения взирали на расставляемые перед ними тарелки, а уж к хаси – палочкам для еды, которые им подали вместо вилок, – и вовсе отнеслись как незнамо к чему.

– Это какая-то провокация, – шепнул на ухо консулу Пономарёв, примериваясь, как бы уцепить палочками кусочек рыбы.

– Да, тут я недоглядел, – сознался консул, у которого орудовать хаси получалось куда увереннее.

Единственным, кто смог поддержать его в этом начинании, был ваш покорный слуга. После той поездки в Нагано я одно время увлекался японской кухней и сейчас вполне бодро ухватывал суши палочками. Да и в тему прозвучали мои замечания в адрес официанта, переведённые нашим гидом: «А чего это у вас тунец без кислинки? Замороженный подали, сэкономить на гайдзинах решили? Да и нори что-то быстровато раскисают, и васаби жидковат…» Не то что выпендриться захотелось, но реально еда показалась малость бюджетной. Официант оторопел, как и все присутствующие за столом. А затем начал быстро кланяться, что-то бормоча. Как оказалось, приносил свои глубокие извинения, после чего исчез на кухне, а вскоре подал нам в качестве компенсации огромное блюдо с кужирой – китовым мясом. Мол, презент от шеф-повара.