Игры Высоких - Дмитрий Курмаев Страница 56

Андрей допил вино словно воду.

– Могу я спросить вас, Илла?

– Да, спрашивай, – разрешила та.

– Почему они такие разные, Эллинэ и Элизабет? Ведь они родные сестры.

Илла залпом осушила бокал. Андрей тут же с готовностью вновь его наполнил.

– Элли пошла в отца, поэтому она мягче, живее, не такая злобная, бессердечная стерва, как я… А Элизабет… Элизабет взяла все самое худшее, то есть копия мамочки. Меня часто попрекают тем, что я неправильно выбрала им предназначение. Это не так… Если бы Элизабет стала Темной, ужас и смерть воцарились бы во многих мирах, кося всех без разбора. Она была бы самой устрашающей Темной Богиней, я знаю. Она неважная Светлая Госпожа, но… лучше так, чем наоборот.

Андрею показалось, что он понял логику Великой Матери: сделать Темной Богиней Эллинэ, ту, кто знает, что такое милосердие. И только бокала после пятого тревожным звоночком у него в голове прозвенело: «Если тебя немного улучшить – идеальная пара для моей Темной девочки». Это как это они его «улучшать» будут?

…Эллинэ и Элизабет вошли в Гостевой зал рука об руку, что-то оживленно обсуждая.

– Я же говорила: если мама не убьет нашего милого, она споит его вусмерть. – Элизабет была в дивном бальном платье. Заметив изменившееся выражение лица сестры, она со смехом добавила: – Ну, хорошо, хорошо, пока – твоего милого. Думаю, до нынешнего бала.

Темная Богиня укоризненно глянула на Андрея, осоловело уставившегося на Элизабет, и подошла к Матери.

– Он хороший мальчик, Элли. Ершистый, но не дурак. Мне понравился! – громко объявила та. – Пусть живет. Смотри не упусти! Видишь, Лиза уже раскатала на него свои зубастые губки.

– Мама, ты опять приняла больше трех бокалов, – констатировала Элизабет. – Сколько точно?

Илла наморщила лоб:

– Точно?.. Кажется, восемь… Или девять? Черт, какая разница? Я все равно не собираюсь идти на ваш дурацкий бал. Опять прибью там кого-нибудь под горячую руку – и от меня все будут шарахаться, как от чумы… Дайте старухе спокойно поспать. Веселитесь одни.

Мать встала, опираясь на руку Темной дочери, и совершенно трезвым взглядом посмотрела на Элизабет.

– Бет, девочка, проводи меня. Пусть голубки поворкуют. И не пялься так на парня, не твой пирог.

Элизабет не посмела ослушаться, хотя уходить ей, судя по недовольному виду, не хотелось. Когда мать и дочь, со стороны больше похожие на сестер, покинули Гостевой зал, Эллинэ присела на корточки перед свесившим голову Андреем, пощелкала пальцами, привлекая внимание.

– Андрей, Андрей! Тебе нехорошо?

– Норма, – проворчал Комков. Он сморщился. Вино временами просилось наружу. – Черт, ваша мама пьет, как старый прапорщик. И не дает пропустить… Простите, Госпожа, так получилось…

– Самое главное – ты жив, дуралей… Мама не пьет с будущими покойниками. Идти сам сможешь или позвать слуг?

– Сам добреду, – мрачно проворчал Андрей. – Мне бы только поспать немного, и я оклемаюсь… Черт, как же мне на бал-то?..

Откуда-то появились Кора и какой-то высокий парень со странными, чересчур раскосыми глазами. Андрей почувствовал, что крепкие руки потянули его вверх из кресла.

– Вниз его, Кора. В мою спальню. Воспользуйтесь механическим лифтом: при скоростном спуске, чего доброго…

– Да. Госпожа.

– Там прочистите ему желудок, влейте отвара. К балу он должен быть как огурчик. Поняла?

– Поняла, сделаю, Госпожа.

Это было последнее, что Андрей услышал. Потом он почувствовал, что его куда-то тащат, скорее даже несут. И уснул. Все назначенные Госпожой его несчастному телу процедуры проходили без участия перегруженного алкоголем и страхом мозга.

Андрей снова танцевал с девушкой в бальном зале Призрачного замка. Он знал, что это сон. Но ему все равно было страшно, потому что он танцевал с Элизабет. Он уже танцевал с нею во сне, в этом самом зале, и потом наяву погибли его люди, а он сам дважды чудом избежал смерти. Мятежная Сестра смотрела на него как кошка на сметану. И эта кошка знала, что хозяйки дома нет и никто ей не помешает…

Элизабет обещающе улыбнулась и шепнула ему:

– Великая Мать отдала тебя мне. Поиграть. Я поиграю и верну сестре. То, что от тебя останется.

– Звучит заманчиво, но я склонен отказаться от таких развлечений, Светлая Госпожа. – Улыбнуться в ответ у Андрея не получилось.

– А я склонна настаивать! – Элизабет сделала страшные глаза.

– Когда девушка чересчур настойчива, это выглядит несколько нескромно, – пробормотал Комков.

Когда же перестанет звучать эта мелодия и он сможет под благовидным предлогом сбежать? Элизабет расхохоталась.

– Скоро-скоро, очень скоро ты забудешь про свои остроты, Андрей, – пообещала она и ударила его по щеке. Потом по другой. А затем голосом Коры сказала: – Да просыпайся ты! Просыпайся!

Андрей открыл глаза и успел вовремя перехватить руку амазонки.

– Хватит, проснулся, – сообщил он.

Кора сидела рядом на кровати. Вид у нее был озабоченный.

– Что тебе снилось?

Комков потер лицо руками. Голова не болит, «ливер не трясет». Подлечили его качественно.

– Что тебе сейчас снилось? – настырно повторила Кора. По ее голосу Комков понял, что она не отвяжется.

– Танцы, – буркнул Комков.

Мысли ворочались со скрипом.

– Морда у тебя во сне была – словно на костер тащат. – Кора положила ему на плечи свои тяжелые руки старого солдата и встряхнула, как сопливого пацана. – Говори подробно и быстро. Ну!

Андрей вздохнул и принялся рассказывать. Он начал издалека: со своей первой встречи со Светлой Госпожой во сне, в Призрачном замке, перед боем в мертвом поселке.

Кора слушала не перебивая, лишь пару раз задала уточняющие вопросы.

– Да, влипли, – сказала она, когда Андрей прекратил говорить.

– Это еще почему?

Кора смотрела на Комкова, закусив нижнюю губу, будто не слышала его.

– Ты никогда не говорил Госпоже того, что сейчас сказал мне? – спросила она наконец. Было видно, что амазонка очень взволнована.

Андрей задумался, пытаясь припомнить. До него вдруг дошло, что он никогда не обсуждал с Эллинэ то, что произошло в поселке.

– Нет, – медленно произнес он, покачав головой. – Никогда… Как-то… времени не было.

– Понимаю, – сказала Кора. – Трахались, поди, до потери пульса. Где ж тут время-то найдешь…

– Да объясни ты толком, что такого страшного в этих сонных танцульках? – обозлился Андрей.