Большая охота - Андрей Мартьянов Страница 56

Но есть среди вас такие, которые уважение считают робостью, а слова – слабостью. Я вижу их лица – на них презрение. Я слышу их голоса – они называют меня мальчишкой, и молокососом, и книжным червем. Я читаю их мысли, и эти мысли черны. Они говорят: «К черту прямого наследника! Миновала почти тысяча лет, от изначальной великой крови давно не осталось ни капли! Мой род не менее древен, мое войско ничуть не слабее! Так почему бы мне самому не занять престол Франции?!»

Мертвая тишина. Напряженные лица. Тьерри глубоко вздохнул и опустил голову, как бы в знак глубокой скорби.

– Что ж, я вынужден согласиться – в подобных речениях есть доля истины. Если даже мои вассалы, моя надежда и опора, не доверяют мне – я готов отказаться от претензий на трон. Пускай те, кто считает себя более достойным претендентом, встанут и предъявят свои права на корону, доказав свое родство с древней династией.

Спиной он ощущал яростный, потрясенный, бессильный взгляд Железного Бертрана, почти въяве слышал его полный боли и недоумения голос: «Что ты делаешь?! Во имя всех богов, древних и новых, неразумный мальчишка, что ты творишь?!» Ничего, отец, подумал он. Подожди немного. Твой тишайший средний сын очень скоро удивит тебя.

Еще несколько ударов сердца благородное собрание изумленно молчало, затем загомонило разом. Тьерри стоял не шевелясь, по-прежнему опустив голову. В общем шуме кабаньим рыком прорезался грубый бас Плантара Большого Борова:

– Какого дьявола? Вот этот неженка и показал свою гнилую изнанку! Хорошо хоть, на это достало смелости!

Анри Плантар башней воздвигся в середине стола, уперся в столешницу мощными кулаками:

– Вот вам готовый король Франции – я-то уж точно не подведу! И в битве не струшу, и вас не забуду! Кто со мной?

– Досточтимый Анри берется вывести свой род прямиком от Меровингов? – насмешливо проскрипел Роже Ластур. Его поддержали – те, кто помоложе, и те, что поумней. Довольно много голосов. Тьерри из-под полуприкрытых век бросил на протестующих быстрый, как молния взгляд. Он запоминал каждого.

– Да хоть от римских императоров! – громыхнул Большой Боров. – Ба! Что за беда! Дам своим книгочеям выбирать – сдохнуть на дыбе или купаться в золоте – ручаюсь, они мигом сыщут на нашем родословном древе золотую веточку! Да и что тут искать, трясти заплесневелыми книгами! Я знаю отлично, и вы все знаете – когда принц Сигиберт вернулся в наши края, он принял титулы родичей своей матушки Гизеллы, а прозвище ему было «Плантард», «Новая ветвь»! Моя семья ведет свой род от него, не то, что Редэзские выскочки!..

Новый шквал выкриков. Еще двое вскочили, дабы во всеуслышание назвать себя возможными хозяевами французского трона – блестящий красавчик Амори из Рокфиксада и родовитый, но недалекий Корба де Ронтар. Последний, что занятно, действительно состоял в родстве с меровейской династией – правда, весьма и весьма отдаленном. На Амори с удивлением и опаской смотрел его младший брат, Адемар, сидевший тут же и слывший, в отличие от Амори, толковым и несуетным человеком с недюжинными задатками управленца. Де Фенуйеды сцепились в ожесточенном споре, наверняка намереваясь увеличить число претендентов до четырех. Однако глава клана, поразмыслив, коротким взмахом руки положил конец препирательствам – и испанский кагал неохотно затих. Пример оказался заразительным: еще два или три человека, в запальчивости собиравшихся вступить в бой за призрачную корону, справились с первоначальным порывом, вняв доводам рассудка.

Железный Бертран сидел на своем троне-кресле очень прямо, каменной неподвижностью и цветом лица похожий на мраморное изваяние – лишь на скулах ярко алели пятна стыда. Такого позора семья Транкавелей еще не испытывала. «Только молчи, отец. Потерпи еще чуть-чуть. Ну что, нет больше шакалов, желающих корону Меровингов? Тогда…»

Тьерри медленно поднял голову, и сидящий рядом Пьер де Монпуа с трудом подавил инстинктивное желание шарахнуться прочь. Зрачки Тьерри де Транкавеля заполняла бездонная тьма, в которой плясали далекие багровые искры. Он заговорил, и его голос громом прокатился по залу:

– Это все, кто желает примерить мою корону?

Он вскинул руку.

У Плантара Большого Борова из середины лба вдруг вырос толстый арбалетный болт. С грохотом, от которого вздрогнули стены, огромная туша незадачливого соискателя короны опрокинулась навзничь. Пожилой Корба де Ронтар в падении произвел гораздо меньше шума, а Амори из Рокфиксада медленно оседал, из последних сил цепляясь за край стола – стрелок чуть-чуть промахнулся, болт вошел Амори в кадык. Кто-то вскрикнул, кто-то вскочил, панически шаря глазами по темным отдушинам под потолком и по привычке хватаясь за бесполезное оружие. Тьерри мог поклясться, что на миг его отец поддался всеобщей панике – Бертран не знал о подготовленной ловушке, о затаившихся стрелках, ожидавших знака.

– Я передумал, – сказал Транкавель-средний, и теперь в его голосе отчетливо звучала сталь. Каждое слово падало, как кузнечный молот на наковальню. – Я посмотрел на этих людей, дерзнувших назвать себя наследниками священной короны Меровингов, и душа моя преисполнилась омерзения. Ибо не может править Францией мерзавец, запятнавший себя изменой своему сюзерену – а то, что они только что совершили, называется именно так. Но я сдержал слово – требующий более прочих да получит первым то, что заслужил. И я был милосерден, ибо в моей воле было предать их смерти куда более жестокой. Теперь я спрашиваю остальных: есть ли среди вас такие, кто по-прежнему считает меня слабым, или мягкотелым, или недостаточно опытным? Если нет, то запомните навсегда: я, Тьерри де Транкавель, по праву наследовал трон Меровингов и никому не собираюсь его уступать. Те же, кто поможет мне отвоевать его у узурпатора, те, кто будет верен данной клятве и пойдет со мною до конца, на победу или на смерть – тем полной мерой воздастся по делам их, и не будет никого, кто превзойдет их в славе и доблести.

Он умолк в ожидании. Вельможи сидели, приходя в себя и нерешительно переглядываясь, и тут с дальнего конца стола послышался скрипучий смех. Роже Ластурский, все еще усмехаясь, выбирался из-за стола.

– Мальчик далеко пойдет, – он опустился перед Тьерри на правое колено, склоняя седую голову в знак покорности. – И я пойду за вами… мой король.

Роже де Кабар был первым. За ним последовали остальные. Один за другим лангедокские вельможи опускались на колени, вкладывая свои руки в руки молодого господина, подтверждая вассальную клятву – оммаж, признавая безусловную власть своего сюзерена.

Бертран де Транкавель, позабыв встать, глядел на сына так, словно увидел его впервые.