Отражение тайны - Дмитрий Градинар Страница 56

В стакане плещется что-то мутное, отдающее резким запахом, и я долго не решаюсь отхлебнуть. Ведь, ворвавшись в бар, запыхавшись и еще переживая призрачную погоню внизу, я даже и не запомнил, что же конкретно заказал.

Наконец, вздыхаю и резко выливаю жидкость в рот. На удивление, вкуса нет никакого.

В баре практически нет посетителей. Лишь какие-то две голограммы тускло мерцают за столиком в противоположном углу. Вряд ли это вирт-свидание, романтичным это место назвать уж точно нельзя. Скорее, двое барыг обсуждают какие-то дела, опасаются, что «Большой Брат» v. 3.11 сканирует переписку, поэтому и решили встретиться с глазу на глаз. Правильно опасаются. Сканирует.

– Куда-то торопишься? – голос над моим ухом растягивает слова, как будто его хозяин живет в параллельном мире, где время течет по-иному, где год считается за два.

Мне даже не надо оборачиваться, чтобы понять, кто это. А может, что это?

На этот вопрос уже несколько лет нет однозначного ответа.

Полу- (а может, даже треть-, четверть-, пятая-часть-?) человек, полу- (две-трети- и так далее?) машина. Железный Дровосек из старой сказки. Железный Дровосек, который самой первой частью себя потерял сердце.

Лучший детектив города, блестящая полицейская ищейка и мой злейший враг со школьной скамьи. Мы не встречались лет двадцать, но тем свежее детские обиды и подростковая злоба.

Не нужно гадать, что привело его сюда.

Не нужно предполагать, как это закончится.

Интересно лишь, с какого момента он узнал о том, что я собрался сделать?

Я кисло улыбаюсь. Динамический чип меняет мои личности. Смотри, Дровосек, смотри, сканируй своим всевидящим оком, удивляйся и думай, что пора на свалку.

– Всегда найдется кто-то, по сравнению с кем мы торопимся, и кто-то, по сравнению с кем тащимся как черепахи.

– Ты всегда умел красиво говорить, – кивает он. – Выпьем?

– Я бы не хотел… – осторожно отвечаю я.

– А что так? Собираешься управлять транспортным средством? Думаю, тебе не по карману штуки с настоящим рулем. А автопилоту плевать на промилле в крови.

Он смотрит на меня прищурившись, наклонив голову набок. Один глаз у него точно имплант, причем достаточно старый, а вот как насчет второго?

– Почему упал Икар? – спрашиваю я его.

Он молчит. Наверное, не ожидал такого вопроса. А может, не знает, о ком я спрашиваю.

– Сложно сказать… – наконец отвечает.

– Слишком много вариантов?

– Да нет, – пожимает плечами. Слышен едва заметный хруст. Неужели у него ключицы свои? – Слишком мало доверия.

– К чему?

– Я бы лучше сказал, к кому. Но пусть будет к чему. К источнику.

– Это миф, – уверенно парирую я. – Источник – народ. Тут сложно говорить о доверии и недоверии. Миф либо есть, либо его нет.

– Я не про народ, – механические пальцы осторожно гладят стакан, а я краем глаза рассматриваю его одежду и с удивлением понимаю, что не вижу ни пятнышка грязи.

– А про кого?

– А кто мог обо всем этом рассказать?

– Яне понимаю.

– Двое сбежали из лабиринта, – меланхолично говорит он, словно читает старую, наизусть заученную лекцию. – Один погиб, второй добрался до места. Кто мог обо всем этом рассказать?

– Миф вовсе не полицейская хроника. Кроме того, все это известно лишь со слов Дедала.

– Бинго! – вяло усмехается он. – Хотя запоздалое бинго, я бы сказал.

– Ну, уж какое есть, – я делаю вид, что мне надо поправить застежки сапога, и наклоняюсь вниз. Его обувь чистая, относительно чистая, да… но совершенно точно не бывавшая сегодня на нижних уровнях.

– Да уж. Так вот… насколько ты можешь доверять словам Дедала?

– Не знаю… – я снова выпрямляюсь за столом. – Но зачем бы ему врать?

– А зачем люди врут? – на этот раз он усмехается криво, и я замечаю блеск дурно вживленного металлониточного нерва на правой щеке. Почему он не поставит себе вуальный голочип? Небольшая ежемесячная плата, зато все будут видеть нормальное человеческое лицо. – Кроме того, есть еще и второй вопрос. Почему люди врут.

– А разве есть разница между этими вопросами?

– Колоссальная! – он машет рукой, заказывая еще по стаканчику, не замечая моих вялых протестов. – «Зачем» предполагает явное наличие выгоды от этой лжи, и нам надо только понять, что же это была за выгода, определить ее из круга возможных.

– А «почему»?

– А «почему» может и не иметь явной выгоды. Это может быть что-то подсознательное, неотчетливое, просто какая-то неосознанная потребность соврать.

– Ну, хорошо… зачем, или почему, Дедал мог соврать?

– Ты предлагаешь мне устроить небольшое детективное расследование дела, закрытого за давностью лет?

– Нет, мне просто интересно. Я бы сказал, что это… несколько необычный взгляд на миф.

– Я бы сказал, что это совершенно обычный взгляд на любую ситуацию, где замешаны два и более человека.

Я молчу.

Он тоже.

– Мне кажется, что ты очень хороший детектив, – наконец честно говорю я.

– Мне обидно, что тебе это только кажется, – так же честно отвечает он.

– Мне кажется, что ты мог бы с легкостью раскрыть это старое дело Икара.

– Не думаю.

– Почему?

– Потому что мне никто за это не заплатит.

– А просто так, для себя?

Тот долго молчит.

– А просто так, для себя… – наконец говорит он. – Просто так, для себя я иногда закрываю дела, раскрытые еще до открытия.

И смотрит на меня.

В упор.

– Ветер северный, – роняет как бы просто так. – Гонимые им цеппелины перекроют Цирковой район и будут медленно двигаться по часовой стрелке к кладбищу… Надо это учесть, чтобы не попасть на пути под них.

Я молчу.

Он тоже.

Наверное, я не прав. Железный Дровосек так и не потерял сердце.

* * *

– Почему упал Икар? – спрашиваю я ее.

– Испугался, – незамедлительно отвечает.

Она из Верхнего Города. Не буду рассказывать, как мы познакомились и где пересеклись. Достаточно лишь сказать, что иногда пресыщенные жители верхних уровней снисходят до нас, нулевиков, а некоторые даже не брезгуют гульнуть и под землей. А почему бы, собственно, и нет? Чем выше уровень, тем ниже нравы. Тем ниже хочется упасть. И тем с большей охотой они это делают. Виртуальные развлечения приедаются, голограммы надоедают, цифровые наркотики кажутся слишком пошлыми и банальными – а вот живые человечки никогда не наскучат.