Закон маузера - Валерий Большаков Страница 55

Белая армия с боями отступает.

Наступление Красной армии поддерживается английскими аэропланами с воздуха и английскими же танками на полях.

В тылу Красной армии вспыхнуло мощное крестьянское восстание, охватившее Самарскую и Симбирскую губернии. ^[79]

Более 150 тысяч крестьян вооружались вилами и косами, топорами и охотничьими берданками. Их прозвали «чапанниками» — из-за чапанов, своеобразных стёганок.

Против восставших были брошены регулярные части РККА и отряды карателей из мадьяр. Крестьян сгоняли в концлагеря, расстреливали, вешали и топили в прорубях, деревни сжигались.

Большевики лютовали — и число «чапанников» росло.

Центром восстания стал город Ставрополь Волжский, ^[80] и уже к 10 марта оно охватило всё Среднее Поволжье.

Крестьянские дивизии вторично прорвали Восточный фронт, идя на соединение с генерал-майором В. Каппелем, назначенным главнокомандующим Восточным фронтом. Четыре полноценных крестьянских дивизии были сведены в Чапанный корпус.

Рабочие дивизии ижевцев, воткинцев и мотовилихинцев составили 1-й Волжский корпус. 1-й Средне-Сибирский корпус возглавил генерал А. Пепеляев, 2-й Волжский корпус — генерал-лейтенант Н. Лохвицкий.

В задачу В. Каппеля входит удержать Ижевск и Воткинск, не допустить развития наступления красных на пермском и челябинском направлениях.

Сохраняется сложное положение в Прибалтике.

Хотя англичане фактически прекратили подвоз танков, аэропланов, горючего для красных морем до Риги, поставки не только не уменьшились, а возросли.

Только теперь военные грузы идут сплошным потоком через Данциг и Варшаву.

Полякам был обещан выход к морю, а Данциг уже переиначен ими в Гданьск.

Верховный правитель Российского государства генерал Корнилов резко раскритиковал планы Антанты.

Лавр Георгиевич готов рассмотреть возможность предоставления независимости Привислинскому краю ^[81] при одном непременном условии: никакие иные территории не должны отторгаться у Германии и Чехословакии, чтобы быть присоединёнными к Польше.

«Как только мы прогоним Войско польское с русских земель, — заявил Л. Корнилов, — войдём в Варшаву и повесим Юзефа Пилсудского, независимость будет Польше предоставлена. Нам не нужен народ в границах Российского государства, питающий изменнические чувства».

Уже рассвело, когда 1-й батальон дроздовцев стал сгружаться на полустанке под Харьковом. Затянулось наступление. Чуть ли не месяц белые шли с боями, пока не вышли к харьковским окраинам.

Холодные туманы прятали белые хаты и плетни, паровозные свистки доносились глухо.

Котов закинул на плечо ремень ППТ и спрыгнул на щебенистый откос.

— Стройся! — раздался зычный голос Семёна Лучникова.

Степан мельком оглядел себя — сапоги начищены, пряжка сияет, шинель, гребнистая «каска Адриана»… Хоть щас в бой.

Круглые часы на крохотном дощатом вокзальчике показывали ровно шесть.

Полковник Туркул снял фуражку, перекрестился. И отдал приказ наступать.

Множество подвод уже ждало бойцов 3-го генерала Дроздовского полка, но Сорока послал свой взвод садиться в грузовики — машинам он доверял больше.

На «Руссо-Балте» — пятитонке, «обутой» в непривычно широкие шины, напяленные на стальные, а не деревянные колёса, тента не было, да оно и к лучшему.

Утро прохладное, а так хоть солнышко согреет. И видимость лучше.

Неподалёку ординарец Макаренко подвёл полковнику Туркулу его Гальку, молодую гнедую кобылу с белыми «чулочками» на нервных ногах, и Антон Васильевич запрыгнул в седло.

— По машинам! Шереметев, тебе что, особое приглашение нужно?

— Никак нет! — пропыхтел Граф, взбираясь на высокий борт «балта».

Степан поглядел — капитан Иванов уже гарцевал на очередной коняке, страшненькой кляче, и стукнул по кабине.

— Трогай!

Заворчав мотором, грузовик покатился.

Проезжая мимо командира, Котов услыхал ответ Иванова на весёлые замечания офицеров касаемо статей коня:

— Я быстгых коней не люблю, я не кавалегия-с. Я пехотный офицег!

Грузовые «балты» и «бенцы» ехали неторопливо, дабы не слишком обгонять тачанки.

Поодаль серой ставшей на колёсные пары крепостью двигался бронепоезд «Иоанн Калита». Впереди, по разбитому тракту, наступала вторая рота.

Внезапно за тополями у дороги застучал частый огонь. Грузовики остановились.

Рядом с «балтом» очутился полковник Туркул верхом на Гальке, танцевавшей на месте.

— Капитан Иванов! Наступать на противника правее тополей!

Показался раненый пулемётчик второй роты, поручик Гамалея, с ППТ через плечо. Рукав его кожаной куртки был разрезан, бинты сочились кровью.

— Наседают, и довольно круто, господин полковник! — Гамалея расплылся в улыбке и тут же скривился от боли.

— Четвёгтая гота!

Бойцы тут же посыпались с машин, стали сбегаться, строиться, громко перекликаясь.

— Гота! Шагом магш!

А стрельба ведётся всё пуще, словно обе противоборствующие стороны решили сжечь побольше патронов.

Прискакал полковник Туркул и наорал на капитана Иванова:

— Какого чёрта вы прёте так медленно?!

— Это не я пгу медленно, — ответил командир четвёртой роты, оттягивая поводья своего одра, живо заинтересовавшегося Галькой, — это втогая гота медленно пгёт впегеди меня…

— Чёрта лысого там вторая рота! Там большевики!

— Большевики?

Произошло неприятное — четвёртая рота наступала в затылок второй, а вышла прямо на красных! Вот они, саженей за полтораста.

Такое случается в манёвренной войне, «слоёный пирог» выходит — красная цепь втянулась между второй и четвёртой ротами.

Бойцы РККА открыли беспорядочную стрельбу, с фланга захлестал пулемёт. Дроздовцы срывали с плеч ручные ружья-пулемёты (уже заходило в народе лаконичное «автомат») и отвечали короткими очередями.

— Четвёгтая гота, с Богом, в атаку!

Котов, стреляя экономно, перебежал под защиту могучих тополей. Взвод почесал следом.

Цепи красных таяли под автоматическим огнём, а после и пушки капитана Гулевича заговорили, выкашивая неприятеля шрапнелью.