Лето придёт во сне. Часть 1. Приют - Елизавета Сагирова Страница 55

Поэтому слова Зины меня не удивили и почти не вызвали сомнений в их правдивости. Но не Яринку.

– Слушайте больше! – фыркнула она, а потом сказала такое, за что была бы порота розгами, присутствуй здесь кто-нибудь из взрослых, – И вообще, беременна или нет, никого не касается!

Теперь настала очередь Настуси ошеломлённо хлопать глазами.

– Что… да это же… она же…

– Ну что, что? – подначивала Яринка, – Если она и забеременела от того парня, это только их дело!

Настуся, наконец, собралась с мыслями и почти закричала:

– Из-за таких как она потом обо всех девушках плохо думают! Она опозорила приют! Она спуталась с парнем, а они даже не были помолвлены! А ещё она убила своего ребёнка, прыгнула с крыши, зная, что беременна! Она такая же, как те, кто убивают детей во чреве! Её отпевать грех! Шлюха и убийца!

Я не переставала изумляться – скажи мне кто-нибудь час назад, что я услышу подобное от Настуси, от нашей скромницы, вздрагивающей от слова "чёрт" – ни за что бы не поверила. Я вообще сомневалась, что она знает откуда берутся дети, и уж тем более никак не могла представить что ей известны такие вещи, как искусственное прерывание беременности.

Яринка тоже выглядела ошарашенной, но от этого не менее злой. Она непримиримо процедила сквозь зубы:

– Ах ты, святоша! А как насчёт "не суди"?

– А я и не сужу, – вдруг совершенно спокойным голосом отозвалась Настуся, – Я просто говорю правду.

Но моя подруга от этого завелась ещё больше.

– Значит, шлюха? А как насчёт твоей мамы, а? Как ты у нас появилась на свет, если не так же?

Настуся слегка побледнела, но ответила сразу:

– А я мать и не оправдываю. Она получила по заслугам за свой грех. Но она хотя бы родила меня, не стала губить.

Яринка зло рассмеялась.

– А, так тебе и собственную мать не жалко? Правильно, чего шлюх жалеть.

На этот раз на щеках Настуси вспыхнули пятна румянца, она прикусила губу. А потом сказала:

– Да, моя мама шлюха. Как и твоя.

Глава 12.

Дух бунтарства.

– Да, моя мама шлюха, – сказала Настуся, – Как и твоя.

Дальнейшее произошло очень быстро, но от этого не менее некрасиво.

Яринка прыгнула с подоконника, как прыгает с дерева пантера на свою жертву. И роль жертвы, как и следовало ожидать, она отвела Настусе. Стул, на котором та сидела, опрокинулся, и обе девочки покатились по полу. У худенькой и маленькой Настуси не было никаких шансов против моей сумасбродной подруги, и, понимая это, я, одновременно с Зиной, бросилась вперёд, к сопящим на полу сплетённым телам. Но если в мои намерения входило разнять дерущихся, то Зина шла на подмогу Настусе в неравной схватке. И прежде чем я поняла, что вместо двух дерущихся оказалось уже три, она вцепилась Яринке в волосы, одновременно норовя попасть ногой в лицо.

Ох, зря.

Я и другие дети в Маслятах обычно жили дружно, но, как и бывает в любом коллективе – без конфликтов не обходилось. И в младшем возрасте частенько эти конфликты разрешались потасовками, что, однако не мешало нам почти сразу мириться. Поэтому в таких делах я поднаторела, в отличие от той же Зины, выросшей в приюте под строгим присмотром учителей и воспитателей.

От толчка и одновременной звонкой затрещины Зина не удержалась на ногах, и повалилась на пол, выпустив Яринкины волосы. Я прыгнула сверху. Когда противник уже под тобой, тут главное не дать ему опомниться, и я обрушила град ударов на лицо и голову Зины. К счастью на тот момент, я не успела совсем потерять над собой контроль, поэтому била не кулаками, а раскрытыми ладонями. Но Зине хватило. После нескольких неудачных попыток достать меня в ответ, она начала закрываться руками и скулить. Ударив ещё несколько раз для закрепления успеха, я вскочила и бросилась на помощь Яринке. Но моя помощь не требовалась – подруга прижимала Настусю лицом к полу, поставив колено ей на поясницу, и шипела:

– Извиняйся! А ну извиняйся!

На тот момент я была уже злая как чёрт, понимала весь кретинизм того, что мы делаем, поэтому церемониться не стала, а схватив Яринку под мышки, просто сдёрнула её с Настуси и толкнула на пол. Та вскинулась, порываясь вскочить, но увидев меня, осталась сидеть тяжело дыша.

Настуся всхлипывала, сжавшись в комочек. Зина трясущимися руками ощупывала лицо. Стул валялся на полу, со стола слетели тетрадки, ручки и планшеты. Если ещё вдобавок кто-то слышал наши вопли…

– А ну вставайте! – прошипела я, и, подавая пример, кинулась собирать с пола разбросанные вещи, – Вдруг Агафья зайдёт?

– Пусть зайдёт, – проскулила Настуся, – Пусть видит, какие вы… что вы… чокнутые!

Яринка хладнокровно поднялась на ноги, вернула стул в нормальное положение, и насмешливо ответила:

– Ага, пусть. Думаешь, она станет разбираться? Ввалит всем, а я ещё не забуду рассказать, какие ты слова знаешь.

– Я правду сказала!

– Ты ругалась! И на кого? На погибшую девушку и на собственную мать. Уж не грех ли это – плохо говорить о мёртвых и родителях? Может, спросим у батюшки? Епитимью тебе пропишет.

Настуся перестала размазывать слёзы по щекам, и кажется, призадумалась. Пользуясь моментом, я решила внести свою лепту:

– И, правда, Насть. Ты сейчас не лучше, гордыня – тоже смертный грех. А ты взялась судить.

Настуся промолчала, но что-то подсказало мне, что мои слова попали в цель. Зато заговорила Зина:

– Ты больная дикарка! Если у меня будут синяки на лице, я тебя в окно вышвырну!

Совершенно неожиданно эти слова показались мне очень смешными. Я хихикнула, прижала ладонь ко рту, глянула на Яринку – она тоже улыбалась. Зина непонимающе уставилась на нас.

– Ты сама виновата, – ответила я ей, – Набросилась на Ярину.

– Она била Настусю!

– Настуся обозвала мою маму!

– Ты первая начала про мою маму!

– Про свою маму ты сказала, что она шлюха, а не я!

Поняв, что вот-вот всё это выльется в новую драку, я набрала в грудь воздуха и как можно более грубым голосом рявкнула:

– Тихо!

А когда девочки замолчали, уставившись на меня, на цыпочках подбежала к двери и выглянула за неё. Если честно, то сделано это было лишь для того, чтобы придать вес словам, которые я собиралась сказать.

– Вот что, – плотно прикрыв дверь, я повернулась к Яринке, Зине и Настусе, которые после потасовки выглядели весьма живописно – раскрасневшиеся, лохматые, в помятых платьях, и с бесенятами в глазах, – Если кто-то слышал наш шум, то может позвать Агафью. И тогда она накажет всех. Поэтому давайте приведём себя в порядок. А если кто-то хочет пожаловаться, то пусть идёт прямо сейчас.