Величья нашего заря. Том 2. Пусть консулы будут бдительны - Василий Звягинцев Страница 55

Для американца открылась перспектива гораздо более интересной и, скорее всего, выгодной жизни. Так отчего бы не перезаключить контракт?

Об этом вскоре и пошёл у них разговор: об условиях «трудового соглашения», о содержании предстоящей работы, о гарантиях личной безопасности нового «сотрудника» и, само собой, о жизненных перспективах.

– Знаете, я вам где-то даже завидую, Лерой. Получая массу бонусов, вы фактически ничем не рискуете, в отличие от банальных двойных и тройных агентов. Вам не придётся переходить границу, таща на себе контейнер с бациллами бубонной чумы, выкрадывать из сейфа начальника очередной «план Дропшот» [129], вообще снабжать меня какой-то секретной служебной информацией. Со всем этим я легко справлюсь без вас, оперативные возможности у меня неограниченные. Способности тоже, – после короткой паузы скромно добавил он. – А вы должны будете всего лишь продолжать честно исполнять свои служебные обязанности. Сейчас ведь в Москве сложилась очень странная для вас и для всех заинтересованных лиц ситуация. И в ней необходимо разобраться. Так и доложите своему начальству – случилось, мол, непредставимое и непредсказуемое, мы пали жертвой подлой измены и дьявольской дезинформации, но вы, именно вы, Лютенс, уже вышли на след и движетесь по нему со скоростью русской борзой. Никому другому это не под силу. Я думаю, Вашингтон эту наживку сглотнёт. А материала я вам предоставлю достаточно. Да вы и сами много накопаете, уверен. Как только пойдёте по всем своим здешним контактам. От пресловутого и таинственного Директора, он же Владислав Борисович, и до трусливо сейчас сидящих по своим кухням «идейных и креативных» борцов с «прогнившим режимом». Деньги вам нужны?

– На служебные надобности пока есть, если Лэнгли финансирование не обрежет, а аванс в счёт будущих гонораров возьму охотно…

Лютенс, что достаточно удивительно, почти бесконтрольно (нельзя же расписку агента на клочке бумаги считать финансовым отчётным документом) распоряжался солидными суммами, но ничего не брал себе. Даже счета из ресторанов, где обедал или ужинал с нужными людьми, прикладывал к отчётам. Немецкая натура, наверное, сказывалась. В Освенциме тоже золотые зубы и кольца тщательно приходовались и почти не расхищались. До сих пор, говорят, в ячейках швейцарских банков контейнеры с этим золотом лежат.

Но вот прибавка к легальной зарплате разведчика интересовала очень, и он с чувством глубокого удовлетворения принял из рук Фёста пачку долларов. Небрежно так протянутую.

– А сколько здесь? – недоумевая спросил Лютенс. – Посчитать же…

– Бросьте этих глупостей, Лерой. Знаете анекдот: сын просит у отца денег на ресторан. Возьми в тумбочке, отвечает тот. А сколько? Возьми столько, – Ляхов показал пальцами толщину примерно в сантиметр. – А если не хватит – спрашивает сын. – Тогда столько, – и раздвинул пальцы вдвое шире.

– Понятно, – ничего на самом деле не поняв, кивнул Лютенс. Вот это манера дела вести. Поэтому, наверное, русские всегда и во всем выигрывают, если, конечно, захотят. Разве это подход цивилизованного человека: «Мы за ценой не постоим!»?

– Вот примерно так я с вами и буду рассчитываться, уважаемый… – Ляхов на секунду задумался, соображая, какой бы псевдоним новому агенту изобрести. – Канарис [130], – вдруг осенило его.

– Почему Канарис?

– Как же. Во-первых, немец, во-вторых – талантливый разведчик, в-третьих – тоже… разносторонняя личность, в-четвёртых, оперативный псевдоним должен иметь как можно меньше общего с личностью агента. Дать действительно горбатому уголовнику псевдоним Горбатый – это не принято. Ваш же настолько близок вашей натуре, что никто, безусловно, не догадается.

Лютенс подивился причудливому ходу мысли нового куратора, но возражать не стал. Уж больно ему понравилась манера «парапсихолога» вести финансовые дела. Судя по толщине пачки, тысяч около двадцати пяти там есть. Неплохо для первого знакомства.

– Всякая ценная информация будет оплачиваться особо, – как бы понял ход его мысли Фёст. – Знаете, в царской России было принято таможенникам и пограничникам выдавать вознаграждение в размере шестидесяти процентов от цены конфиската. Тем самым полностью исключалась возможность мздоимства. Я вам тоже буду платить столько же от реальной ценности вашей информации или проделанной работы. Согласны?

Лютенс кивнул.

– Значит, на данный момент с делами покончено. Как я и обещал, можем в обществе Герты съездить в какое-нибудь заведение, отметить ваше чудесное спасение и обмыть адмиральские нашивки.

Разведчик сначала не понял, потом до него дошло – он же теперь «адмирал». Остаётся надеяться, что смерть в железном ошейнике ему не грозит [131].

К послу Крейгу Лютенс вошёл в прямо-таки прекрасном расположении духа. Он не мог сдержаться, ощущение молодости и телесной силы переполняло его. Тем более в украинской корчме «Тарас Бульба», куда свободно пускали только обладателей членских карточек, а прочую публику – по предварительной записи, Ляхов внимательно на него посмотрел и сказал, что спиртное ему, пожалуй, уже не противопоказано. И слава богу, потому что поедать все значащиеся в меню изыски малороссийской и сопредельных кухонь «всухую» было бы невмоготу.

Вот разведчик и принял понемногу разных напитков, но в массе достаточно, чтобы посол не удивился. А то действительно, неделю пил не просыхая и вдруг даже без запашка пришел.

Своё хорошее настроение он тут же принялся многословно объяснять послу тем, что нашёл устраивающее всех решение проблемы, которая Крейга тоже немало беспокоила. Как там посмотрят, а то ведь могут выпереть без всякой жалости, с «волчьим билетом». И ему что тогда, идти русский язык в захудалом провинциальном университете преподавать? В Госдепе это умеют – найти козла отпущения и гнобить его без пощады, отвлекая внимание от не менее виноватых, но неприкасаемых персон.

Посол слушал его с крайне кислым выражением лица. Разведчик его с самого начала раздражал просто как человек, безотносительно к роду занятий и личным отношениям, но сейчас его терпение подошло к пределу.

– Вы не думаете, что вам бы стоило бросать пить? Тем более в служебное время. Вы всё-таки секретарь посольства…