Особый отдел и пепел ковчега - Николай Чадович Страница 55

– Что думают остальные? – Людочка перевела взгляд с Цимбаларя на Ванечку.

– По отзывам людей, знающих Софью Валериановну Уздечкину, это просто змея подколодная, – сообщил первый.

Второй присоединился к общему мнению:

– Если мамочка хоть чем-то похожа на дочку, то это просто с ума сойти!

– Тогда я спрашиваю вас как мужчин: могли ли у Уздечкина на старости лет возникнуть столь сильные чувства к мегере и змее подколодной? Ведь прежде он лирическими стихами вообще не баловался… Неужели причиной тому лишь страх перед деспотическим характером жены? Не поверю… Послушайте сами. Стихотворение называется «Воздаяние» и посвящено, естественно, Сонечке. – Людочка открыла книгу на заложенной странице и продекламировала:

Утерян счёт несчастий и разлук.

Болит, болит седая голова.

Но в возмещенье долгих горьких мук

Мне юная красавица дана.

– Мало ли что рифмоплёту может привидеться! – фыркнул Ваня. – Особенно с перепоя. Накорябал стишок и скорее в редакцию за гонораром. А посвящение автоматом поставил.

– Тут ты не прав, – возразила Людочка. – Когда Пушкин писал: «Я помню чудное мгновение, передо мной явилась ты…» – он имел в виду именно Анну Керн, а не какую-то отвлечённую фантазию. В стихотворении Уздечкина речь тоже идет не о метафорическом образе и уж тем более не о мегероподобной Софье Валериановне, а о вполне конкретной девушке… Послушайте ещё. В стихотворении «Очарование» практически нарисован её словесный портрет.

Кареокая и курносая,

На полвека меня моложе,

Ты однажды впорхнула птичкой,

И с тех пор любовь душу тревожит.

– Да, на Софью Валериановну это совсем не похоже, – согласился Кондаков. – У неё нос как вороний клюв, а глаза как бельма. Тем более возраст… Ну что же, твоя мысль нам понятна. Последние стихи Уздечкина посвящались не жене, а какой-то другой Софье, с которой он завёл шуры-муры. И что из этого следует? Только то, что поэтам свойственно увлекаться женской красотой.

Цимбаларь тоном знатока добавил:

– Например, Александра Блока вдохновляли исключительно дорогие проститутки, к которым он всю жизнь испытывал непреодолимую тягу. Они у него и «Прекрасные дамы», и «Незнакомки». А свою жену он разлюбил на следующий день после свадьбы. Но для поклонников поэзии Блока эти факты малоинтересны.

– У Блока на закате жизни даже приличных штанов не было, – не унималась Людочка. – А Уздечкин обладал чудодейственной реликвией, ценность которой прекрасно понимал. Вы про это не забывайте! Цитирую стихотворение «Прощание».

В миг лобзанья цветок отдаёт

Свой нектар любимой пчеле,

И та будет зимой вспоминать

О давно увядшем цветке.

Так и я для своей любимой

Оставляю на склоне дней

То, что жизнь мою озарило

И что позже поможет ей.

Мужчины, окончательно сраженные этими рифмованными доводами, переглянулись.

– Стихотворение посвящено Сонечке? – уточнил Кондаков.

– Вот именно! – с победным видом ответила Людочка.

– Как же мы всё это раньше проморгали? – Цимбаларь почесал за ухом.

– А не надо было над чужими стихами издеваться! – Людочка торжествовала. – Это, между нами говоря, тоже документ. Более того, улика.

– Неужели Софья Валериановна так ничего и не заподозрила? – удивился Кондаков. – Стихи-то выдавали Уздечкина с головой.

– Вряд ли она читала их, – ответила Людочка. – Наталья Гончарова, например, была абсолютно равнодушна к творчеству своего гениального мужа.

– В отличие от сестры Сашеньки, которая любила своего свояка и как поэта, и как мужчину, – заметил Цимбаларь. – Я вот о чем думаю: как понимать стихотворную строчку: «Ты однажды впорхнула птичкой…»

– Если это не поэтическая метафора, то его Сонечка, скажем, могла танцевать на сцене. Прыг-скок, прыг-скок… – такое предположение высказал Кондаков.

– Или выламываться в стриптизе, – добавил Ваня. – Уж там действительно порхают. Правда, чаще всего вверх ногами.

– Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов гимнасток и прочих спортсменок, – сказала Людочка. – Чтобы выяснить пристрастия Уздечкина, надо сначала изучить его образ жизни. Бывал ли он в театре, посещал ли спортивные состязания.

– Каждый нормальный москвич хоть раз в год да побывает в театре, – оживился Кондаков, по-видимому, вспомнивший что-то своё. – Меня пару месяцев назад тоже затащили в оперу. Скукотища! Два часа подряд одни арии, причем не по-русски. Балет в этом смысле куда занимательней. Короче, заснул я во втором отделении и благополучно проспал до самого конца…

– Ближе к теме нельзя? – поинтересовался Цимбаларь.

– Можно, можно, – спохватился Кондаков. – Я одного боюсь – как бы эта любовь не оказалась платонической. Типа того, как у Данте с Беатриче. Или у девы Марии с Иосифом Обручником.

– Нет, какой-то интим у них, скорее всего, был, – возразил Цимбаларь. – Вспомни стихи Уздечкина: «Мне юная красавица дана…» А слова «дать», «дана» и «отдаться» – близкие по смыслу. Все они, грубо говоря, подразумевают совокупление. Тем более, зачем бы Уздечкину дарить бетил малознакомой девушке, пусть даже и курносой?

– По-моему, платонической любви теперь вообще не существует, – печально вздохнула Людочка.

– Ещё как существует! – хором воскликнули мужчины. – Мы все тебя любим исключительно платонической любовью.

– Это потому, что я не позволяю вам ничего лишнего. – Она снова вздохнула.

В дверях появилась медсестра со шприцем, та самая, что недавно выставила припозднившихся посетителей из палаты. Кондаков, держась за резинку пижамных штанов, заторопил друзей:

– Ну ладно, чего нам на ночь глядя дебатировать! Будем расходиться. А завтра вплотную беритесь за эту Сонечку. Приметы её известны, возраст тоже. Да и бетил, без сомнения, оставил какой-то след в её биографии.