Пушечный наряд - Юрий Корчевский Страница 55

Миновали Воткинск – правда, он стоял не на Каме, но недалеко; и прошли еще вперед, высадив наших неожиданных пассажиров в Осе, на левом берегу Камы. Какой-никакой городишко, не в чистом поле высаживаем. До Перми недалеко, а ежели по суше напрямик через Кунгур, то и Чусовой близко. На прощание дали отцу Никифору провизии – сухарей, солонины, муки; я добавил серебра, наказав не бить ноги, а нанять подводу – дороги уже подсохли.

Оба поклонились в пояс, отец Никифор обещал молиться в своем храме за здравие нашей команды и за меня отдельно. Перекрестив на прощание и прошептав слова молитвы, они сошли на берег и долго махали нам руками.

Судно развернулось, благо Кама широкая, и мы пустились назад. Не ожидавшая нашего разворота лодка с двумя преследователями оказалась неожиданно близко. Теперь они пытались уйти от нас.

– Боцман, полный вперед, надо догнать лодку, людей взять живыми; я их допрошу – надо же знать, чего они от нас хотят. Дело нечистое.

Мы догоняли лодку. Там нас заметили: парус был на лодочке поднят, гребцы сели на весла.

– Капитан, могут уйти – скоро речушка будет, нам туда не войти, а они могут ускользнуть.

– Хорошо, готовьте носовую пушку.

– Уж готова давно.

Я сам встал за пушку, повел вертлюгом, поймал лодку в прицел, вынес упреждение, выстрел. Ядро легло перед носом лодки, чуть не опрокинув ее волной. Гребцы заработали веслами еще быстрее, хотя, казалось, что быстрее уже некуда. Впереди показалась протока.

– Уйдут, капитан!

– Не уйдут, перезаряжайте!

Пушку перезарядили и, как только лодка стала сворачивать в протоку, повернувшись к нам боком, я всадил в лодку ядро. Полетели щепки, обломки досок. Гребцы упали в воду. Один начал работать руками, пытаясь выгрести к берегу, второй неподвижно плыл по течению.

– Готов. Взять того живым!

Судно ткнулось носом в берег, и матросы рванули на сушу. Через несколько минут мокрого, дрожащего гребца притащили к судну. Я спрыгнул с борта на берег. Так и есть – татарин.

– Чего ты следил за нами?

– Моя твой не понимает.

Я перешел на татарский, повторив вопрос.

– Мы честные торговцы, шли в Пермь для торговли.

– А зачем от нас убегали, как мы развернулись?

Татарин молчал, отвернувшись. Я вытащил нож:

– Сейчас на части резать буду, вы русских не жалеете, чего мне тебя жалеть? Скажешь?

Молчит, только плюнул в ответ. Расскажет, надо только время.

Не угрожая, я приблизился к нему и резким взмахом ножа отсек ухо. Татарин завизжал от боли, схватился за рану и, размазывая по лицу кровь, мелко-мелко закивал:

– Все, все расскажу, не убивай!

– Говори, правду расскажешь – живым останешься.

– Меня послал следить за кораблем Ибн-Сауд.

– Знаю такого, дальше.

– Если человек с корабля пойдет на прииски – проследить, если повернет на Русь, постараться побыстрей сообщить Ибн-Сауду.

– Да как же ты это сделаешь, лодка не быстрее корабля.

– Почтовые голуби, господин.

Вот оно, в чем дело. Хитрозадый араб решил узнать, где прииски, ведь на Руси изумруды добывали издавна. Не удастся узнать, где прииски, – попытаться ограбить, для этого и нужны почтовые голуби. Пока мы доберемся до Казани, голуби давно уже будут там, а с ними – и засада с разбойниками.

Я приставил нож к горлу соглядатая:

– Говори, какая засада и где?

– Я не знаю, господин, не убивайте меня. Слышал лишь, что говорили о корабле, а где и когда – не знаю. Пощадите меня, господин, ведь я вам не сделал ничего плохого, а вы убили моего брата – он был со мной в этой проклятой лодке.

– Ладно, живи, червяк.

Татарин на четвереньках шустро пополз в сторону, потом вскочил на ноги и, часто оглядываясь, бросился бежать.

Команда стала спрашивать – что сказал татарин. Я вкратце пересказал, не забыв сообщить о голубях.

– Кто-нибудь видел, как с лодки взлетают голуби?

Оказалось – никто, но это еще не факт, они могли выпустить их, когда мы не видели. Эх, не спросил я у татарина, упустил из вида. Может, не поздно догнать? Да где там, найди в лесу татарина, тот, может, уже в какой-то норе сидит, выжидая, когда мы уйдем.

– Так, мужики. Если голубей выпустить не успели, уйдем спокойно, а ежели голуби уже в Казани – надо быть готовыми к засаде, придется маленько пострелять.

– Мы готовы, капитан.

Мы забрались на борт, отчалили от берега. Жалко, бомб нет, одни ядра и картечь, что я купил в Туле. Вместе с матросами я обошел пушки, самолично проверив каждую. До Казани оставалось три дня пути, уже пройден Сарапул. На ночь к берегу не приставали, бросили якорь посредине реки и зажгли светильники – не ровен час, купец какой, поспешая, своим суденышком нас долбанет. Но двое вахтенных бдительно следили за водой и берегом. Пока все шло хорошо. Провизия и вода были, команда готова.

Так просто нас не возьмешь. Люди отчаянно будут защищать свои жизни и самоцветы. Каждый из команды хотел остаться живым и богатым.

Настала последняя ночевка перед переходом до Казани.

Перед утром часа в четыре меня разбудил вахтенный:

– Капитан, капитан, проснись!

– А, что такое?

Вахтенный приложил палец к губам – тихо, мол.

– Выпь кричит.

– Ну и что?

– Выпь на болотах да озерах водится, какая на Каме выпь?

Да, действительно странно.

– Буди потихоньку команду, пусть к пушкам становятся, сабли и штуцера берут с собой.

Вахтенный исчез. Я быстро оделся, сунул за пояс пистолеты и катану, вышел на палубу, прислушался. Тихо. Хорошо бы и дальше так, но нет, у берега плеснуло: может, рыба, а может, и веслом неосторожно.

От берега отделилась темная тень. Лодка, точно лодка, и большая. Наклонившись, чтобы не увидели, я бросился к пушке. Ага, тут уже сидят двое канониров.

– Цель видите? – прошептал я.

– Цель-то видим, да прицела не видим.

– Черт!

У соседних пушек тоже уже сидели на корточках матросы – быстро поднялись, молодцы ребята.

– Как поближе подойдут, огонь!

– Будет исполнено, капитан.

Лодка уже близко, пора. Я закричал:

– Огонь! – Чего уж теперь таиться.

Пушки недружно громыхнули. Три ядра упали рядом, но четвертое угодило в лодку. Послышались крики и стоны, лодку стало разворачивать по течению.

– Картечью заряжай! – скомандовал я.