Академия сердцеедов. Отбор - Полина Верховцева Страница 55

—Это правда?

—Ева, не слушай ты его…

—Это. Правда?— повторила с нажимом.

Он досадливо сморщился, выдавая себя полностью. С головой, с потрохами, от и до.

—Да ерунда это. Баловство дурацкое. Идиоты мы,— он попытался взять меня за руку, я отпрянула.

—Ну и как приз? Надеюсь, что-нибудь полезное?

—Ев…— беспомощно дернул плечами,— блин… глупости все это…

Ощущение мороза на коже становилось все сильнее.

—Не прибедняйся, Хеммери. Я слышал, в этом году на кону был эр-мобиль,— Лекс продолжал добивать. Медленно, хладнокровно. Не жалея ни о чем и никого,— обязательно прокати Найтли. Уверен, она оценит и поймет, ради чего все это было. Хотя у нее теперь и без тебя предложений будет предостаточно. Сам знаешь.

Хеммери с рычанием бросился на Верано, и в этот раз я не стала его останавливать. Вместо этого спустилась по ступеням и пошла прочь.

—Ева!— Коул окрикнул меня, и я прибавила шаг, не желая ни видеть его, ни слышать.

Хватит насмотрелась.

—Вы что здесь устроили?— раздался звенящий от негодования голос мисс Тревис,— а ну марш к декану!

—Мне надо…— уперся было Хеммери.

—Живо! Оба! Иначе…

Я уже не слышала, что там иначе. Шагала, словно кукла с неестественно прямо спиной. Ноги, как не живые, в голове звенело. Сердце…вместо него какие-то обугленные шматки и кучка мусора.

Проходя мимо компании Коула, я поймала на себе десяток веселых, заинтересованных взглядов. Один даже хамовато подмигнул. А когда я вскинула подбородок и гордо пошла дальше, позади кто-то прыснул со смеху.

Теперь я понимала, почему Весмор называли Академией Сердцеедов. Здесь обитали кровожадные чудовища, играющие чужими чувствами.

А я — самая наивная дура из Муравейника, которая до сих пор не поняла куда попала.

Глаза защипало, но я проглотила горьким ком, сковавший горло, и продолжила путь. Неспешно, как королева, хотя больше всего хотелось бежать, сломя голову. Забиться в какую-нибудь темную дыру и хорошенько повыть.

Найди самую доступную…

Чего ее искать? Пару раз напои кофе, купи вкусную булку, прояви заботу, рассмеши и все готово. Перезрелой грушей и под ноги. Наверное, это было самое легкое приобретение эр-мобиля за всю историю Хайса.

Пока я шла к малому корпусу, мне казалось, что за мной неотступно следуют чужие взгляды. Насмешливые, наглые, оценивающие, брезгливые. На меня все смотрели!

С каждым шагом внутри стыло все сильнее. Я привыкла быть нищенкой из Муравейника и не стеснялась этого, а вот роль самой доступной давалась тяжело. Все силы уходили на то, чтобы держать достойную маску и не позволить себе разреветься.

Я мечтала добраться до своей комнаты, пересидеть там время до финального сбора, как-то собрать себя в одно целое, но и тут меня ждало разочарование. В холле толпилась группа возмущенных девушек. Самых наглых и шумных из тех, кто не набрал баллов в количестве, необходимом для поступления. Они ругались на испытания, на правила, преподавателей, но все это померкло, когда в дверях появилась я.

—О, а вот и главная дешевка пожаловала,— фыркнула темнобровая Ксандра.

Лица остальных скривились в презрительных минах.

Я прошла мимо них, намереваясь удалиться к себе, но в спину прилетело гадкое:

—Как там Хеммери? Единственный или уже по рукам пошла?— и противный, визгливый смех Миры, который дружно поддержали другие девочки.

Я остановилась на пороге. Зажмурилась. Проглотила ненужные слезы.

Я пришла сюда учиться, и я сделаю это. И плевать мне на чужие взгляды, слова, намеки и смех. Они все мне никто и звать их никак. Я — девочка, которая смогла вырваться из Муравейника, и я скорее сдохну, чем вернусь обратно. У меня есть цель, и если ради нее придется сразиться с целыми миром или стать всеобщим посмешищем — я готова. И моих слез точно никто не увидит.

Еще раз сглатываю и с наглой улыбкой оборачиваюсь к ним.

—А что это мы тут раскудахтались? А почему не собираемся? Телега за неудачницами вот-вот приедет.

—По крайней мере,— Мира сморщила губы,— мы вели себя достойно.

—Ух ты,— я восторженно приложила руки к груди,— непременно поведай об этом матушке, когда будешь рассказывать о своем бездарном провале. Уверена, она похвалит.

Бывшая подруга истошно покраснела.

—Зря улыбаешься,— вступилась Ксандра,— твоей репутации хана.

—Какая репутация, милая? У меня ее не было и нет. Я из Муравейника. И мне глубоко плевать, на то, что вы обо мне думаете.

—Коне-е-ечно. Так мы тебе и поверили.

—Знаете в чем разница между мной и вами? Я готова на все, чтобы учить здесь. Если надо будет идти по головам — я пойду по головам. Если потребуется играть роль потаскухи — сыграю лучше всех. А вы, крошки, пакуйте чемоданы и на выход,— неприличным жестом указала в каком направлении им двигаться,— Встретимся через пять лет, когда я стану Гончей, а вы научитесь вязать чудесные ажурные салфеточки и печь пироги с помощью остатков своего дара. Вроде этому учат в пансионах?

—Ах, ты дрянь!

—Тсс,— приложила палец к губам,— слышите?

Все заткнулись и начали недоуменно прислушиваться и переглядываться.

—Что?

—Где?

—Не слышите? Странно,— я пожала плечами,— Я вот четко различаю, как ветер шепчет: ваше время вышло. Пока-Пока.

Небрежно помахала им ручкой и ушла к себе. Пошли все к черту.

В комнате меня поджидала веселая Стелла, нелепо вальсирующая от стены до стены. Увидев меня, она радостно рассмеялась и, внезапно подскочив, обняла за плечи:

—Ты тоже счастлива, что поступила?

—Ага,— буркнула я и, выскользнув из ее рук, бухнулась на кровать.

Была счастлива, пока не узнала неприятную правду. Теперь вместо радости на губах горечь пепла.

—Ты выглядишь расстроенной.

—Есть повод.

—Ты о споре? Это Мира узнала от кого-то из адептов и всем разболтала,— Стелла пожала плечами, будто ничего страшного не случилось, и продолжила танцевать.

—И ты не хочешь ничего сказать про мою подмоченную репутацию?— напряженно спросила я, готовая к очередному конфликту.

Соседка задумалась, даже макушку почесала, а потом выдала совсем не то, что я ждала:

—Ну… я бы тоже поцеловалась. Но мой наставник сказал, что я странная,— у нее обиженно дрогнули губы,— я ему не понравилась.

—Он просто не так сильно хотел победы, как Хеммери,— пробурчала я, уже совсем не уверенная, что Коул видел меня хоть сколько-нибудь симпатичной, а не просто объектом для спора.