Обманутый и оскорбленный - Александр Ярославцев Страница 55

Русская атака была столь стремительна, что гарнизон первого редута был захвачен врасплох и почти полностью погиб под клинками гусаров и казаков, ворвавшихся в укрепление на полном скаку. Увидев гибель своих товарищей с первого редута под саблями гусар и узрев страшные казацкие пики, турки без сопротивления очистили три остальных редута и, побросав оружие со всей амуницией, огромной толпой устремились к английскому лагерю.

Оставив захваченные редуты подошедшей пехоте, гусары и казаки бросились в погоню, безжалостно рубя бегущего противника, намереваясь развить успех и ворваться в лагерь противника на плечах беглецов. В это время английский главнокомандующий лорд Раглан находился с визитом у генерала Канробера, и вся ответственность по отражению атаки противника легла на плечи генерала Коллина Кемпбелла, командира полка шотландских стрелков.

Поднятые по тревоге, шотландцы успели принять боевое построение еще до того, как к лагерю приблизились турки, подгоняемые русской кавалерией. Видя, что беглецы могут смять передние ряды строя, генерал приказал стрелкам открыть по ним огонь. Свинцом и штыками встретили европейцы своих союзников, напрасно пытавшихся найти у них спасения. Мало кому из турок, зажатых между двух огней, удалось спастись. Уцелели лишь те, кто, проворно бросившись на землю, на четвереньках упрямо полз прочь от смерти, увертываясь сначала от копыт русских лошадей, а затем от сапог шотландцев, которые безжалостно топтали и пинали беглецов.

Вовремя открытый огонь позволил шотландцам сохранить свои ряды в целостности, но не смог остановить натиска русской кавалерии, которая подобно валу накатилась на стрелков генерала Кемпбелла. Первые ряды шотландской пехоты были сметены и изрублены в считаные минуты, однако русским кавалеристам не удалось опрокинуть их и обратить в бегство подобно туркам.

Гордые сыновья диких гор оказали яростное сопротивление: они гибли на месте, но не отступали ни на шаг, несмотря на пики и сабли противника. Будь в распоряжении Липранди чуть больше кавалерии, чем ему выделил Меншиков, и шотландцы были бы разбиты и русские ворвались бы в лагерь неприятеля, серьезно осложнив его положение под Севастополем. Но руки генерала были связаны директивой светлейшего князя, и легкой кавалерии предстояло одной атаковать пехотные ряды.

Положение стрелков Кемпбелла было ужасным: русские медленно, но верно перемалывали ряды шотландцев, и их разгром был вопросом времени. Сам лорд Раглан, воздавая должное храбрости и мужеству шотландцев, сказал, что врага от победы отделяла только тонкая красная линия. Это выражение навсегда вошло в военную историю как обозначение положения крайней напряженности.

Своей стойкостью и упорством шотландцы выиграли время, дождавшись подхода бригады тяжелой кавалерии генерала Скарлетта, что серьезно изменило расстановку сил. Сражаться одновременно со стрелками и тяжелой кавалерией гусары не могли, и потому генерал Рыжов приказал им отступать. Грамотно исполнив приказ, гусары не только смогли оторваться от врага, но и нанесли драгунам Скарлетта небольшой урон.

Отступая под натиском врага, Рыжов искусно заманил врага между двумя захваченными редутами, на которых русские уже начали разворачивать захваченные орудия. Как только увлекшиеся преследованием британские драгуны приблизились к ним, раздался залп картечи и пуль, и, потеряв убитыми и ранеными несколько десятков человек, англичане были вынуждены ретироваться.

Казалось, что сражение закончилось, однако Балаклаве суждено было прославиться в этот день не только «тонкой красной линией», но и «долиной смерти», и все благодаря лорду Раглану.

Прибыв к месту сражения вместе с генералом Канробером и полком конных егерей, лорд Раглан испытывал страстное желание восстановить перед союзниками пошатнувшийся авторитет британского оружия и в выборе средств не знал меры.

Заметив в подзорную трубу, что русские из захваченных редутов принялись вывозить трофейные орудия, Раглан обратился к Канроберу с предложением напасть на врага и отбить пушки.

– Зачем же нам идти на русских? – удивился генерал. – У нас отличная позиция. Пусть они нас атакуют, и тогда мы полностью рассчитаемся за понесенные сегодня вами потери.

Канробер говорил как истинный военный, полностью понимавший все безумие лобовой атаки на полностью простреливаемом месте. Однако Раглан, получивший чин фельдмаршала не столько за боевые заслуги, сколько за благородство происхождения, считал совершенно иначе. Поэтому он молча подозвал к себе генерала Эйри и холодным, не терпящим возражения тоном продиктовал ему несколько строк. Когда командующий английской кавалерией, дивизионный генерал лорд Лекэн ознакомился с новым приказом Раглана, у него на голове зашевелились волосы. «Лорд Раглан желает, чтобы кавалерия пошла во фронтовую атаку и воспрепятствовала неприятелю увезти наши орудия. Немедленно», – было написано на роковом листке.

Раз за разом читал Лекэн этот убийственный приказ, а затем холодно сказал адъютанту Раглана, капитану Нолэну, доставившему послание фельдмаршала:

– Передайте лорду Раглану, что его желание будет исполнено в точности и в срок, – после чего вызвал к себе командира легкой кавалерии, бригадного генерала Кардигана, которому и предстояло воплотить в жизнь причудливый каприз фельдмаршала.

– Позвольте заметить, сэр, что у русских батарея на равнине прямо перед нашим фронтом и батареи с ружейными стрелками по флангам. Как в таких условиях можно атаковать? – спросил Кардиган, ознакомившись с полученным приказом.

Лекэн ничуть не хуже своего подчиненного знал весь идиотизм этих нескольких строчек, написанных мелким ровным почерком писаря походной канцелярии, однако аристократические принципы британского генералитета взяли верх над рассудком и здравым смыслом. Он только пожал плечами и безапелляционно произнес:

– Тут нет выбора, генерал. Вам нужно только повиноваться.

В этом он был абсолютно прав. Ведь именно Кардигану, а не Лекэну предстояло идти в бой.

Поняв, какая ужасная участь ему выпала по воле главнокомандующего, Кардиган с холодным достоинством поклонился, и вскоре лучшие части британской кавалерии, истинная краса и гордость ее конного состава, устремились в свой последний бой.

Расположившись на возвышенности, лорд Раглан с огромным удовольствием наблюдал за великолепнейшим зрелищем того, как отборные британские кавалеристы в стройном порядке движутся на русские позиции.

Обнаружив наступление врага, русские не сделали ни одного преждевременного выстрела, терпеливо дожидаясь, пока легкая кавалерия Кардигана втянется между захваченными утром редутами и старыми позициями на Федюхинских горах. Только когда британские кавалеристы атаковали пехотинцев Одесского полка, с фронта и обоих флангов загрохотали пушки и ружья русских, каждый выстрел пули или картечи которых находил свою жертву.

Клубы пороха от выстрелов еще не успели рассеяться, а с фронта и со стороны Федюхинских высот на англичан уже обрушились два казачьих полка и шесть уланских эскадронов генерала Еропкина, спешивших продолжить начатое стрелками дело. Не прошло и нескольких минут жестокой схватки, как шедшие в атаку британцы были вынуждены обороняться. Бывшие в первых рядах самые храбрые и смелые офицеры бригады уже в впервые минуты боя были либо убиты, либо ранены, и потому британские кавалеристы не смогли оказать достойного сопротивления врагу. Только хладнокровие генерала Кардигана, его громкий голос и личный пример не позволили английскому строю полностью развалиться под напором казаков и уланов.