Негатив. Том I - Павел Корнев Страница 55

Сегодня старшина в машине не отсиживался, ходил то с нами, то с Василем и Варей, критиковал и давал советы, контролировал. Хотелось бы мне сказать, что дежурство завершилось без происшествий — на самом деле, так оно и было, — но вот уже в самом конце я углядел Нину, шагавшую по бульвару с незнакомым молодым человеком. Они держались за руки и весело смеялись, у меня от этого зрелища внутри так всё и перевернулось.

Накатила иррациональная злость, захотелось остановит парочку для проверки документов и спровоцировать драку, ладно хоть ещё мимолётное наваждение отпустило прежде, чем успел натворить глупостей.

Вот что мне этот незнакомый тип сделал? Девушку отбил? Так нет, не отбил. Я сам всё испортил. А даже если б и отбил — один чёрт, после драки кулаками не машут.

Глупо! Как же это всё глупо!

— Ты чего напрягся? — удивилась Марина.

— Устал, — отбрехался я, хоть внутри всё так и кипело.

Когда пришло время возвращаться в расположение, я предъявил старшине медицинское направление и отправился в больницу. Приехал заранее, ещё и поужинать в столовой успел, благо пускали туда не только персонал. Не могу сказать, будто так уж проголодался, просто требовалось себя чем-то занять. Как-то очень уж нервничал, а с чего, почему — так сразу и не сообразить. Да и не стал самокопанием заниматься. Пустое это.

В итоге на этаж поднялся без пяти минут восемь и к своему немалому удивлению и откровенному разочарованию обнаружил перед кабинетом очередь из двух юношей и девушки, выглядевших бледно — не сказать замученно. Ладно хоть ещё приём вело сразу несколько специалистов, и эта троица явилась не на консультацию к врачу, а на аппаратное лечение.

Ровно в восемь Лизавета Наумовна выглянула в коридор и велела проходить в процедурную.

— Готовься, я сейчас, — предупредила она.

Я разделся, поёжился из-за очень уж свежего воздуха и улёгся на кушетку, прикрывшись простынкой. Почти сразу подошла Лизавета Наумовна, раскрыла чемоданчик с набором игл, отмерила порцию бурого порошка, добавила воды и начала размешивать комковатую кашицу. Дальше она велела сесть и нанесла получившуюся однородную субстанцию мне на правую ключицу и верхнюю часть лопатки. По консистенции эта гадость напомнила грязь из ванны в процедурной и оказалась столь же липкой, только ещё и ощутимо разогрела кожу, будто в неё добавили горчичный порошок.

По щелчку секундомера я начал тянуть в себя сверхсилу, после следующего — стравливать, и так три подхода подряд. Под конец кожа просто горела огнём, на ней даже появились весьма походившие на ожоги линии и пятна. И хоть понемногу жжение пошло на убыль, окончательно оно не утихло, ещё и плечо начало дёргать тиком.

— Вы же и без того энергетические потоки видите, — сказал я после того, как вновь улёгся на кушетку. — Зачем такие сложности?

— Я их не вижу, Петя. И ты их не видишь. Это лишь иллюзия в наших головах. А подобные средства дают возможность визуализировать картинку и привязать одно к другому. Происходит совмещение систем координат иллюзорных с реальными. Понимаешь?

— Ага, — коротко выдохнул я и стиснул зубы, когда в кожу воткнулась первая игла; в кожу — и куда-то много дальше, прямиком в энергетический узел.

Следующий укол оказался ничуть не менее болезненным, на третьем меня и вовсе скрючило. Такого даже на самых ранних сеансах иглотерапии не было, тут не мычать и зубами скрипеть, а в голосину орать впору!

От Лизаветы Наумовны это обстоятельство не укрылось, она повременила с очередной иголкой и потребовала объяснений:

— Да что с тобой такое сегодня, Петя? Один сплошной комок нервов!

Я вовсе не думал, будто дело именно во мне, но неожиданно для себя самого заявил:

— Меня девушка бросила.

— Тоже мне проблема! — фыркнула Лизавета Наумовна. — Помиритесь!

— Она меня тридцать первого декабря бросила.

— Ну, это всё меняет!

Насмешливый тон ужалил почище иглы, после этого укола последней я особо даже не почувствовал. Так и продолжил пальцами край кушетки стискивать, но уже больше по привычке.

— Сегодня её с другим видел.

— И?

Я пояснил, и как-то незаметно Лизавета Наумовна вытянула из меня все подробности случившегося, а потом вздохнула:

— Балбес ты, Петя. Как есть балбес.

— Потому что о службе в корпусе не рассказал?

— Потому что за эти три недели помириться не попытался. Так сложно поговорить с ней было?

Я только вздохнул.

— Или она тебе не так уж и нравилась, просто на безрыбье и рак рыба? — спросила вдруг Лизавета Наумовна, ни на мгновенье не переставая орудовать иглами, которые служили ей не столько инструментами воздействия, сколько направляющими для точечных уколов сверхсилой.

С ответом я торопиться не стал. Инга мне тоже нравилось, а как вышло? Две недели её не видел и всё — перегорел. Насчёт же чувств к Нине уверенности было и того меньше. Там я просто с ума сходил, а тут… Всё просто само собой сложилось, наверное. Сначала сложилось, потом развалилось.

Может, так и надо? Может, отпустить ситуацию и перестать страдать ерундой?

— Не знаю, — сказал я в итоге.

— Мужчины! — фыркнула Лизавета Наумовна, как-то на редкость неудачно повернула иглу и сразу сдвинула следующую; внутри будто узлом стянуло что-то. Краски померкли, в глазах засверкало, звуки смолкли и мир заполонила ватная тишина, а потом…

Потом я очнулся из-за поднесённой к носу ватки, смоченной в нашатыре.

— Уф…

— Полежи, полежи, — придержала меня Лизавета Наумовна, осторожно извлекла одну за другой все иглы и убрала их на поднос из нержавеющей стали, затем вытянула перед собой правую руку, полюбовалась на дрожащие пальцы и вздохнула. — Пожалуй, Петя, дело всё же не только в тебе…

После обморока я толком не соображал, мотнул головой и заявил:

— Да вообще не во мне дело! Я даже прощения попросил!

Лизавета Наумовна рассмеялась.

— Я не об этом! Вымоталась за день, сил никаких нет. Руки ходуном ходят. На сегодня закончим, пожалуй.

Я испытал разочарование, и одновременно мне стало совестно.

— Уже девять, а вы со мной возитесь.

— Должен будешь, — отмахнулась Лизавета Наумовна, поднялась и отошла к двери. — Я бы продолжила, пожалуй, но в таком состоянии ничего не стоит ошибиться. Приходи-ка ты в воскресенье часикам к двенадцати. У меня будет утренний приём, после с тобой закончу.

— Как скажете, — ответил я не слишком уверенно, и собеседница причину замечания расценила совершенно правильно.

— Будет тебе заключение, — пообещала она. — Только приходи обязательно.

— Конечно-конечно! — обрадовался я, а оставшись в процедурной один, кое-как оттёр с плеча остатки подсохшей грязи, оделся и вышел в кабинет. Помещение с аппаратами уже пустовало, а в замочную скважину входной двери изнутри был вставлен ключ. Кроме нас — никого.