Один из нас - Майкл Маршалл Смит Страница 54

– А правда мало кого интересовала.

– В точку. На тот момент меня самого тоже. Я уверен, что вы в курсе: любая публичность идет только на пользу. В нашей индустрии узнали, что я еще жив. Через пару недель мне стали предлагать яркие роли в телесериалах. Через год я вернулся на роли второго плана в голливудских постановках, а между агентами началась борьба за право представлять меня. Сейчас я уже вторую неделю снимаюсь в своей первой после десятилетнего перерыва главной роли. Играю президента. – Он подмигнул. – Сенаторы для меня уже слишком мелки.

– Поздравляю. А дальше?

– Вы с вашей дамой не хотите выпить? Пиво, например.

– Я уж думала, вы не предложите, – заметила Хелена.

В столе посреди комнаты был спрятан холодильник. Когда Джеймисон достал пиво, я поторопил его, но очень мягко – старый хрен начинал мне нравиться.

– Рэй Хаммонд, – напомнил я.

– Да. Так вот, все шло просто прекрасно. – Джеймисон нахмурился. – Мне просто нужно было все отрицать и время от времени представлять доказательства того, что верить мне не стоит, – и повышенное внимание к моей персоне обеспечено. А потом меня стал беспокоить один человек. Должен сказать, он подошел к делу поделикатнее вас. Сначала письма, потом телефонные звонки. Предупреждения, что может произойти нечто ужасное. И только после этого он появился у меня дома и ознакомил с некоторыми фактами в той же манере, что и вы. И предложил мне немедленно сделать выбор: или я плачу ему, или теряю все.

– Каким образом?

– Люди не могут жить без секретов – без чужих. То, что одни хотят сохранить в тайне, скрыть, другие непременно хотят узнать. И хотя это всего лишь орава озабоченных, сейчас аудитория таблоидов и им подобных изданий на моей стороне. У нас своеобразный контракт, и то, что они периодически узнают о моих «секретах», является его главным пунктом. По этому контракту они полностью в курсе моей частной жизни, а выгоду мы делим пополам.

– Так, значит, это был шантаж?

– Да. Значительная сумма ежемесячно. С ростом моего успеха росли и суммы. Это становилось все более и более непереносимым, а мужчина становился все более и более странным.

– В каком смысле?

– Внешне он совсем не менялся. Властный, умеющий держать себя в руках. А вот глаза его менялись. Это значит, что-то менялось у него в голове, и ему все труднее становилось делать то, что он делал. Актеры быстро учатся замечать подобные вещи. Он стремительно терял уверенность и переставал понимать смысл своих действий.

– Но продолжал вытряхивать деньги.

– До прошлой недели. – Джеймисон посмотрел на меня. – Знаете, я не убивал его, если именно это вас интересует.

– Знаем, – ответил я, допил пиво и встал. – А как Хаммонд вышел на вас в самом начале?

Джэймисон отвернулся.

– Боюсь, я не знаю ответа на этот вопрос. Вероятно, ему просто повезло. Считается, что базу данных «Приятных снов» невозможно взломать, но кто-то из сотрудников мог разговориться. Сами понимаете, я не могу позволить женщине жить в этом доме – ведь тогда все тайное сразу же станет явным… Так что мне приходится прибегать в своих… э-э-э… увлечениях к услугам сторонних организаций.

– Дороговато будет, а?

– Но ведь платить приходится за все, – улыбнулся Джеймисон. – Как вы знаете, мне кругом приходится выкручиваться, не только с профессионалами любовных утех. Кстати, а вам-то откуда все стало известно?

Я достал листок бумаги из кармана и протянул ему.

– Учтите, могут быть и другие записи, – предупредил я.

– В любом случае спасибо, – он пожал плечами как человек, привыкший к страху разоблачения, и положил листок в карман.

Проводил нас до двери, с удовольствием рассказывая о съемках нового фильма. Я шел за ним и Хеленой и пытался понять, что все это мне дало. Пока не удавалось, но я знал, что понимание скоро придет.

На улице я увидел, как Джеймисон обвел взглядом дорогу – извивающуюся линию, которая скрывалась в холмах, смотрящих на долину. Дом оказался не только большим, но и красивым. С одним из лучших видов в мире.

– Если люди узнают, что я действительно тот, за кого я себя выдаю, – сказал актер, – они никогда мне этого не простят.

– Не волнуйтесь, – ответил я. – Мы сохраним ваше отсутствие тайны.

* * *

«Дируцу» я бросил возле «Аппельбаумз», где мы пересели в мою машину. Мы подумали, не стоит ли поехать к Деку, но решили отправиться ко мне. На автоответчике было два сообщения от Страттена. По-видимому, он еще не догадывался, что мне все известно. Хелена немного послушала мою ругань и попросила телефон. Как я понял, позвонить своему хахалю. Я отправился в душ и включил воду на полную.

Когда вышел, она уже спала на софе. С ней всегда так: бурная деятельность, а секунду спустя отключка. Я долго смотрел на нее. Как раньше. В прошлом в такие минуты я ощущал себя с ней на равных, потому что как бы охранял ее. Сейчас же ощущал только усталость, но заснуть все равно не мог. Вместо этого отсканировал два последних листка. Еще два имени, мужское и женское, оба хорошо известны жителям Лос-Анджелеса. Не важно, кто они. Просто поверьте: вы о них много слышали. Я прочитал информацию на них и на Шумана. После этого почувствовал себя так, будто из меня выпустили весь воздух.

Опрометчивые поступки, противозаконная деятельность, извращения. Некоторые остались далеко в прошлом, как разложившиеся зерна, давшие жизнь свежим росткам, другие имели место совсем недавно или имеют до сих пор – параллельные жизни, скрытые во тьме. Вполне хватает для успешного шантажа, и бог знает сколько еще листочков спрятано в книгах в кабинете Хаммонда.

Я задумался о тех, кто подвергается шантажу, и попытался посмотреть на них сквозь призму своих новых знаний. Ничего не смог с собой поделать – новые знания меняют картину мира и угол зрения. Думаю, есть люди, которые наслаждаются своей властью, потому что знают, что́ хранится в головах других людей, какие мысли бродят в их сознании и скрываются под масками лиц. Со мной не так – я это уже проходил. У каждого человека есть тайны – это неотъемлемая часть человеческой натуры. На горизонте всегда облака. Каждый совершал что-то нехорошее, или с ним происходило что-то нехорошее. Самые важные моменты жизни человека, определяющие его развитие, всегда спрятаны от внешнего мира. Невидимое многое решает. Именно то, что мы хотим скрыть от других, делает нас живыми и настоящими. То, что мы скрываем, необязательно должно быть плохим, оно должно быть лишь личным: некоторым вещам пристало быть именно такими, потому что, если узнаешь их, возникает атмосфера нездоровой фамильярности, хотя ты едва знаком с человеком, имеющим тайну. Все мы защищены от внешнего мира паролем и живем в собственном тайном мирке, который понятен только нам, до тех пор, пока кто-то вроде Хаммонда не придет и не взломает пароль и не продемонстрирует окружающим наши потаенные страхи и одиночество.