Темный замысел - Филипп Фармер Страница 54

Каждое утро перед рассветом «Минерва» поднималась для учебных полетов. Иногда они продолжались до полудня, иногда тянулись весь день. Первую неделю Джил летала одна, затем начала брать с собой пилотов-стажеров и наблюдателей. Барри Торн не допускался к рукояткам управления целый месяц — Джил потребовала, чтобы он вначале поработал на тренажере. Конечно, он был опытным аэронавтом, но не летал уже тридцать два года и, по собственному признанию, многое позабыл. Торн не возражал против ее приказа.

Когда канадец впервые занял кресло пилота, Джил наблюдала за ним с особым пристрастием. В чем бы ни подозревал его Пискатор, Торн явно не был самозванцем; он вел дирижабль так, словно еще вчера сидел у штурвала. Скорость, с которой он восстановил летные навыки, прекрасная реакция и завидное умение выходить из критических ситуаций не радовали Джил. У нее появился серьезный конкурент — этот Торн был из породы капитанов.

Однако он оказался весьма странным субъектом. Легко сходился с людьми, любил хорошую шутку, но никогда не шутил сам и вне работы держался особняком. Его хижина стояла в двадцати ярдах от жилища Джил, но он ни разу не заглянул к ней. Впрочем, ей это было на руку — не хватало только, чтобы соперник начал ухаживать за ней! Но он избегал и других женщин, дав повод к подозрениям в гомосексуализме. Но, похоже, вопросы пола совершенно не занимали Торна. Он был сам по себе — наподобие кошки из сказки Киплинга, — хотя при желании мог очаровать любого. Затем внезапно, часто — в середине разговора, он замыкался, переставал реагировать на окружающих.

— Странности человека в обычной жизни совершенно не исключают выдающихся летных качеств, — заявил Файбрас.

И он сам, и де Бержерак также оказались необыкновенно способными пилотами. Американец никого не удивил; он налетал тысячи часов на реактивных самолетах, вертолетах и космических кораблях. Но француз являлся сыном эпохи, в которую даже не мечтали о воздушных судах; самым сложным механизмом, который он держал в руках, был мушкет с фитильным запалом. Однако он быстро усвоил все премудрости летного дела и даже не испытывал особых трудностей с теорией.

Хотя Файбрас был отличным пилотом, но де Бержерак скоро превзошел его. Даже Джил — правда, без большой радости — признала его превосходство. Француз обладал молниеносной реакцией и потрясающим хладнокровием; он работал с быстротой и надежностью компьютера.

Аналогичный сюрприз преподнес и другой кандидат — Джон де Грейсток. Барон выразил желание стать членом экипажа «Минервы», которой предстояло атаковать «Рекс». Джил скептически отнеслась к его намерению, но через три месяца полетов и она, и Файбрас уже считали его одним из лучших в команде. Он обладал воинской сметкой, беспощадностью и безудержной отвагой — превосходными качествами боевого летчика. Но, главное, Грейсток ненавидел короля Джона. При абордаже «Ненаемного» его ранили, и он жаждал отмщения.

Джил прибыла в Пароландо к концу месяца, именуемого на эсперанто «дектра», — тринадцатый по-английски. В стране был принят тринадцатимесячный календарь, поскольку ни времен года, ни луны в Мире Реки не существовало. Из чисто сентиментальных соображений, год по-прежнему состоял из трехсот шестидесяти пяти дней. Каждый месяц включал четыре семидневные недели, то есть двадцать восемь дней. Так как в двенадцати месяцах заключалось лишь 336 дней, добавили еще один. Но оставался лишний день, и его объявили новогодним праздником. Джил высадилась за три дня до наступления 31 года После Воскрешения.

Сейчас шел январь тридцать третьего эры п.в. Для подготовки полета к полюсу требовалось еще не меньше года. Часто возникали непредвиденные осложнения в работе, да и грандиозность намерений Файбраса не позволяла сократить сроки. Первоначальные планы срывались, назначались новые даты.

К этому времени состав экипажа определился, однако еще не было ясности с назначением главных фигур — первого и второго помощников капитана; одни предпочитали Торна, другие — Джил. Она сама теперь стала спокойней, волнения улеглись, изредка тревожа ее в ночных кошмарах. Что касается Торна, то его, как будто, совсем не заботили вопросы карьеры.

В ту среду января, или первого месяца, работы шли так успешно, что Джил решила пораньше уйти домой и немного отдохнуть. Настроение было прекрасным, и она, взяв удочки, направилась к ближайшему озеру. На вершине холма она нагнала Пискатора — тоже с рыболовными принадлежностями и плетеной корзиной. Джил окликнула его, японец обернулся и поклонился, не одарив ее, однако, обычной приветливой улыбкой.

— У вас такой вид, словно вы ждете какой-то беды.

— Вы правы, но я беспокоюсь не за себя, а за человека, которого, льщу себя надеждой, могу считать своим другом.

— Тогда ничего мне не рассказывайте.

— Нет, придется — ведь это касается вас.

Она остановилась.

— В чем дело?

— Все пилоты регулярно проходят медицинские и психологические проверки. Я узнал от Файбраса, что предстоит еще одно испытание — для всех, без исключения, членов команды.

— Мне грозят какие-то неприятности в связи с ним?

— Этот тест включает глубокий гипноз. Он должен выявить потенциальную психологическую неустойчивость, которую могли пропустить при предыдущих анализах.

— Да, но я…

— Меня пугает, что могут обнаружить… э-э-э… вашу склонность к галлюцинациям, пугающим вас временами.

Джил почувствовала приступ дурноты. На какой-то момент в глазах у нее потемнело. Пискатор подхватил ее под руку.

— Простите за плохую новость, но мне хотелось предупредить вас.