Сатанбургер - Карлтон Меллик III Страница 54

Ричард Штайн говорил, что знать все обо всем – ужасно. Я готов поспорить, что он согласился бы с Ленни насчет того, что никто не должен знать абсолютно все, а тот, кто знает, должен умереть. Ричард Штайн также говорил, что люди рождаются с желанием узнать все обо всем, несмотря на то что это знание ужасно.

* * *

Парк, который раньше был заполнен панками, теперь заполнен миниатюрным океаном, который, наверное, попал сюда из миниатюрного мира. Сначала сквозь нестабильное зрение я вижу просто огромную лужу, но как только зачерпнул воды, то смог рассмотреть все поближе. Оказывается, там есть крошечные киты, акулы и корабли. Они такие маленькие, что обычный жук может проглотить их зараз. Я выливаю пригоршню океана обратно, наверное, при этом утонуло несколько лодок. Океан простирается на полмили и покрывает всю Землю панков.

Ричард Штайн говорил, что именно океан, а не старость есть хранилище мировой мудрости. Он верил, что океан создает ауру, которая проникает во всех, кто живет рядом с ним, таким образом, люди, которые живут неподалеку от океана или в нем, самые просвещенные в мире. Однако уважаемый Ричард Штайн никогда не утверждал этого, потому что не знал ни одного мудрого человека, живущего на берегу океана. Он просто понял это, когда однажды приехал на берег Атлантики. Он писал: «Меня переполняли эмоции, а разум был ясен как никогда». Но он никогда не заходил в воду, потому что не умел плавать. У него плохо работала одна нога.

Он назвал это мудростью воды. Он говорил, что она значительно мощнее, чем мудрость старости, или мудрость образования, или природная мудрость, с которой ты родился. На самом деле, если бы существовал некто, знающий все обо всем, этот человек получил бы свое знание от воды. Если это правда, то школы должны были строиться на пляжах и берегах озер, потому что мудрость более важна, чем образование, то есть ум. Дело в том, что ум зависит от памяти. Те, у кого память лучше, запомнят больше. Те, кто легко забывает, якобы глупы. А те, кто обладает фотографической памятью, будут считаться гениями. Мне не нравится, что человека с хорошей памятью называют этим словом, ведь гений – это тот, кто обладает и умом, и мудростью.

Человек, который знает все, вероятно, представляет собой исключение, потому что, скорее всего, родился со знанием, как знать все, – ну, мне так думается. Так что память для него – не самое важное достоинство, ведь нет ничего, что он должен учить, чтобы в результате запомнить.

Кстати, я тут говорю о человеке, который знает все, в мужском роде, но прекрасно понимаю, что это может быть и женщина. Мне придется начать называть это существо Моваком, чтобы не допускать ошибки по поводу его пола.

* * *

Ричард Штайн обнаружил, что может достичь полного просветления, если отправится в океан на лодке. В общем, он говорил, что или найдет просветление, или умрет в поисках. У него умерла жена, детей они не имели, так что терять ему было нечего, кроме собственной жизни, но в то время он был уже старым и в любом случае скоро бы умер. Может быть, он отправился в море, чтобы сгинуть. Именно так он хотел умереть.

На борту своей лодки он написал: «Человек океана», дав название судну. Он взял в путь двухмесячный запас еды, трехмесячный запас виски и пару книг: «Старик и море» Хемингуэя и «Замок» Кафки. Затем Человек Океана отплыл из Глостера, штат Массачусетс, где провел два года своей юности. В то время у него была подруга по имени Нина, она была первой женщиной, которую он полюбил. Он всегда помнил о ней.

Ричард Штайн говорил, что человек всегда будет любить свою первую любовь, неважно, сколько партнеров он потом сменит в жизни. Первый – всегда особенный. Его вторая любовь – первая жена – не могла сравниться с образом Нины. И вторая жена, его восьмая любовь, которая умерла в учреждении, заселенном безумцами. Кроме Нины, Ричард Штайн еще очень любил свою Холодную Голубую Даму, она единственная, кто находился с ним всю жизнь.

Она тихо парила над Ричардом Штайном, когда его корабль разбивал волны, целовала его своим дыханием. Да, Ночь была его большой любовью. Он обнимал ее со страстью, позволяя Человеку Океана нести его тихо меж ее упругих темных ног. Ричард Штайн называл это путешествие высшим испытанием в жизни, зенитом, великим финалом. В первый и единственный раз в жизни он почувствовал себя живым, и был рад, что дожил до этого момента. Он был рад, что так и не приложил пистолет к виску, как всегда собирался.

* * *

Мы с Гробовщиком нашли сухой островок под деревом и уложили туда Нэн. С другой стороны дерева расположился миниатюрный город-порт, выход в океан. Дюжины рыбацких лодок причаливают и отчаливают. Мне интересно, похож ли этот порт на Глостер в Массачусетсе, откуда отплывал Человек Океана. Мне интересно, плавает ли там персонаж, аналогичный Ричарду Штайну, который стремится найти ясность на закате своих дней, желает попасть перед смертью на гала-концерт своей жизни.

– И как быть дальше? – спрашивает Гробовщик.

– Не знаю. Подождем Христиана.

– Ты думаешь, он добежал?

– Лучше бы добежал.

Я пальцами приоткрываю глаз Нэн, чтобы посмотреть, как у нее дела. Все еще без сознания. Ее сосок покрыт корочкой грязи. Я догадываюсь, что это Гроб постарался, потому что ему очень не нравится грудь Нэн. Он вообще находит ее отвратительной, потому что она слишком худая, лысая и у нее мало округлостей. Девочки-скинхеды кажутся ему грязнулями.

Я бью себя по голове, вспомнив, что чуть не изнасиловал Нэн. Бью снова и снова.

* * *

Мимо проходят люди из Волма, прямо через океан, у них нет глаз, а ноги как слизняки. Я часто задавался вопросом, насколько человеческая раса превосходит/превосходила другие расы во Вселенной, какое место мы в ней занимали. Я видел несколько рас, которые казались более развитыми в эмоциональном или физическом плане или обладали более высоким уровнем жизни, но ни одна раса не развилась в плане науки.

Возможно ли, что человечество опередило в развитии свое время? Возможно ли, что все остальные расы во Вселенной такие же примитивные, как появившиеся из Волма? Неужели мы какие-то особенные? Может быть, с нами решили покончить потому, что в своем развитии мы перешли опасную грань – попали в зону, где даже боги уязвимы перед деструктивной силой человека? Может быть, мы изобрели устройство, которое способно взорвать солнце и рай, где живет Яхве? Может быть, Он прекратил наше существование, потому что мы стали угрозой его жизни?

* * *

– У меня есть идея, – говорит Гроб.

Я слушаю прибой и что-то мямлю в ответ. Гроб продолжает:

– Почему нам обязательно нужно уходить отсюда?

– Из-за Волма, или ты уже забыл?

– Я не забыл, – говорит он, – но что, если мы от него избавимся? Тогда нам не надо будет никуда идти. Я думаю, нам нужно только разрушить его, раздолбать топором или поджечь, повредить настолько, чтобы он прекратил работать. Если Волм будет уничтожен, мы может остаться здесь без риска потерять наши души.