Большая охота - Андрей Мартьянов Страница 54

– Не такой мне мыслилась эта встреча, – без лишних предисловий начал Железный Бертран. – Но обстоятельства порой оказываются сильнее нас, и мы вынуждены покоряться им. Им – и более никому. Сегодня мы утратили не одного, но двоих. Младший отпрыск нашей семьи погиб, старший… старшему отныне нет места среди нас. Любой, встретивший его, может покончить с ним, как с бешеным псом, разносящим заразу.

Ветер с силой ударил в стены замка, заскрипел флюгерами, заставил мелко дребезжать толстые мутные стекла в свинцовых переплетах. Повисшая в комнате тишина доказывала, что графу де Транкавель удалось полностью завладеть вниманием собравшихся. Старый хозяин Редэ поначалу упрямо отказывался прилюдно заговаривать о своем старшем сыне, но Тьерри убедил отца в том, что попытки скрыть тайну не приведут ни к чему хорошему. Лучше сразу назвать вещи своими именами, доказывая, что дому Транкавель нечего бояться. Он устоит и не в таких передрягах.

Весть об изгнании Рамона из Ренн-ле-Шато и пределов графства и намерении Бертрана лишить старшего отпрыска всех званий и привилегий не произвела столь удручающего впечатления, к которому приготовился Тьерри. Напротив, благородное собрание облегченно вздохнуло, а кто-то вполголоса, но довольно четко проворчал: «Давно пора…». В последние годы Рамон перестал пользоваться прежней любовью и восхищением соседей. Кто нюхом подозревал неладное, кто просто чувствовал себя не лучшим образом, принимая в своем доме наследника Железного Бертрана, кому-то Рамон успел насолить – не по злобе, ради развлечения. И потому никто не торопился выяснять причину внезапной немилости старого графа к своему некогда любимому первенцу.

– Как владетель титула и сюзерен нашего края, я передаю право наследования моему… – Бертран все-таки запнулся, пускай и на краткое мгновение, – моему следующему по старшинству сыну, Тьерри. Указ и соответствующая публичная церемония будут проведены позднее, ныне же я извещаю вас о своем решении…

Со стороны, где расположилась буйная троица Плантаров – дядюшка и двое племянничков, державшие крепости Лавалане и Пюиверт – долетел простецкий присвист. Анри, старший представитель семейства Плантар, никогда не отличался благопристойным поведением, с юных лет став известным под заглазным прозвищем «Большого Борова» – и всегда охотно подтверждал сложившуюся дурную репутацию.

Тьерри украдкой перевел дух. Известие о смене наследника Ренна благополучно проглочено и теперь неспешно переваривается в умах отцовских вассалов. Настала пора действовать – покуда они не опомнились, не сбились в стаю и не начали огрызаться.

– Время пришло, – очень спокойно произнес Транкавель-средний. – Время восстановления попранной справедливости, которого мы ждали и к которому готовились. Довольно пустых разговоров и бесплодных мечтаний. Наши потомки не простят нам, если мы не сумеем воспользоваться этим благоприятнейшим из случаев. Путь свободен. Союзники во Франции и Аквитании окажут нам необходимую поддержку. Остается только сделать первый шаг – шаг нашего войска за пределы провинции. Я даю вам неделю – начиная с завтрашнего дня – для того, чтобы собрать свои копья. В начале ноября мы выступаем. Семья Транкавель поднимает свой голос – и долг обязывает вас следовать за господином.

– За господином, но отнюдь не за тобой, – скрипучие интонации могли принадлежать лишь одному человеку… и Тьерри знал, этот человек не преминет возразить. Таков уж он был, ровесник Железного Бертрана, правитель четырех ластурских замков, Роже де Кабар, один из немногих людей в провинции, способных возразить графу Редэ. – Наш господин пока хранит молчание.

– Которое, как известно, знак согласия, – осмелились возразить с другой стороны стола.

На эту компанию Тьерри возлагал большие надежды. Азартные молодые хозяева соседствующих владений, Мирпуа, Перея и Рокфиксада. Транкавелю-среднему пришлось затратить немало усилий, чтобы найти с ними общий язык и исподволь воспитать из юнцов преданных сторонников. Сегодня он доподлинно узнает, чего стоили их обещания поддерживать его…

– Мы придем, – молодежь оказалась стойкой в своем выборе. Или им кружило головы воображение, рисовавшее красочные картины великого похода на Север. Поход будет описан во всех летописях, они прославятся, их имена переживут столетия! А уцелевших в конце похода ждут почести, возвышение, близость к новому королевскому двору!

«Гончие, – с добродушной ухмылкой думал о восторженной молодежи Тьерри. – Мои гончие, которым только укажи зверя – и они рьяно кинутся его преследовать. Пусть не слишком умные, зато верные».

– Придут они! – пошептавшись с младшими родичами, взревел из своего угла Большой Боров. – С развернутыми знаменами и боевыми трубами! С шумом да треском прогуляются до стен первой же крепости, где схлопочут стрелу в лоб! Мессир Бертран, неужто этот молокосос… извиняюсь нижайше, ваш драгоценный сынок – неужто он говорит правду? Вы действительно намерены сделать это, поднять Юг против Севера? Не спорю, нет ничего лучше доброй драки – но вдруг, когда мы вернемся, в моих замках будут вовсю хозяйничать тулузцы? Вы ж эту лисью породу знаете! Коли хозяев нету дома – украдут все, а напоследок нагадят в колодец и стены разрушат!

– Мы столь давно твердим об этом походе, что разуверились в возможности когда-либо его начать, – поддержал Борова хозяин замка Пейрепертюз де Фенуйед, выходец из испанских мавров, известный своим многочисленным потомством и на редкость вспыльчивым характером. Выступление было тем более неожиданным, если учесть, что семейства Плантаров и Фенуйедов уже который год грызлись за право владеть городом Дюилак и изрядно недолюбливали друг друга. – Он совершенно не ко времени! Но, даже если мы соберем армию, разве наших восьми или десяти тысяч достанет, чтобы взять крепость Иль-де-Франс и захватить Париж?

– У кого не достанет сил, у нас? – искренне возмутились представители Мирпуа. – Да мы будем отмечать Рождество в Париже, а вы, если боитесь, не высовывайтесь за порог!

– Кто боится? Я боюсь?

– Тихо! – молчавший доселе Бертран чуть повысил голос, в зародыше гася возможную ссору. Вспыхнувший гомон затих, цвет Окситании во все глаза уставился на своего многолетнего правителя – сегодня решившего добровольно передать власть в новые руки. – Тьерри говорит истинную правду, и я одобряю все, им сказанное. Усилиями наших сторонников сделано все, чтобы облегчить вам путь…

– Ага, а прослышавший о такой выходке Филипп мигом забудет об освобождении Иерусалима и помчится обратно – вразумлять заблудших, – влез с дерзким, но совершенно истинным замечанием младший из племянников Плантара. – Хороши мы тогда будем!

– Не помчится, – невозмутимо заявил Тьерри, хотя на сей раз совершенно не ощущал уверенности в своих словах. Тут он мог полагаться только на уверения отца, а Железный Бертран сказал, как отрезал: «Филипп, равно как и Ричард Английский, не вернется в Европу. И будь добр, не задавай вопросов, кто и как об этом позаботится.» – Покойнику затруднительно куда-либо мчаться.

– Ах, вот оно что… – высокое собрание приглушенно загудело, оценивая изменившиеся шансы и прикидывая возможности. Такое положение дел пришлось им по душе гораздо больше прежнего, и у ратовавших за скорое выступление молодых забияк появились новые союзники.