Блудные братья - Евгений Филенко Страница 54

Дверь распахнулась, в помещение ворвался Носов, с ним несколько человек в искажающих очертания фигуры плащах-фантомах (мокрые от дождевых капель и вполне обычные лица в лишенных объема и отчетливых контуров капюшонах выглядели довольно странно).

— Я это знал! — вскричал Носов. — Чего было ждать?! Если вы взялись за дело, то лишь с тем, чтобы все развалить и порушить!..

— Тише, — сказал Кратов. — Что вы орете… при покойнике?

Его колотило, как в лихорадке, ноги подкашивались. И нестерпимо ныло сердце.

— Это я его убил? — спросил он.

Один из подручных Носова без церемоний, словно кукле, запрокинул Конраду голову, приподнял веки и заглянул в затекшие кровью глазницы.

— Разрыв мозга, — усмехнувшись, сообщил он.

— Это я его убил? — повторил вопрос Кратов.

— Подите к черту! — рявкнул Носов. — Его убили эхайны.

— Он умер у меня на глазах, — сказал Кратов. — Я не успел ему помочь. Я только спросил…

— Успокойтесь, — потребовал Носов. — Вы не виноваты. Скорее, можно винить меня: следовало предусмотреть такое развитие событий. Но он знал, что обречен. И мог бы вам сказать об этом. Тогда никто бы не умер.

— Он все выложил, — проговорил Кратов, не имея сил оторвать взгляд от тела, застывшего в неестественно перековерканной позе. — Квартал Чернокрылой Птицы…

— Это мы знаем, — перебил его Носов.

— Пляж Лемуров…

— А вот это — нет! — Носов щелкнул пальцами, люди-призраки обратили к нему лица. — Всех — туда, — распорядился он. — Накрыть полем, чтобы ни одна душа, живая и мертвая, не могла ворохнуться. Не нападать, в переговоры не вступать. Ждать меня.

— Не пойму, что с ним стряслось, — промолвил Кратов. — Он умер на моих глазах.

— Эхайны запрограммировали его на самоуничтожение, — сказал Носов. — Это значит, что они владеют ментокоррекцией не хуже нас. И умеют использовать ее не только на себе, но и на людях. Такие программы называются «шат-ап». Они абсолютно безопасны, пока вы не сболтнете лишнего, не употребите вслух какое-нибудь ключевое слово. А иначе они запускают вразнос ваш обмен веществ, пробуждают какой-нибудь латентный вирус, усиливают кровяное давление… да мало ли как можно разрушить человека изнутри. Должно быть, вы убедили Конрада преступить некий запрет. Жаль, это был очень хороший мастер… — Он с тревогой посмотрел на Кратова. — Константин, вам плохо?

— Мне ужасно плохо… — пробормотал Кратов. И вдруг осознал, что именно эти слова были сказаны Конрадом за мгновение до кончины. От этого ему стало еще хуже.

— А как мне, по-вашему, должно быть?! — рявкнул он со злостью.

Чтобы никто не видел его жалкого состояния, Кратов поспешно отошел к окну, уставился влажными глазами в промозглую ночную тьму.

Ему хотелось бросить все и вернуться в номер. Запереться в кабинете, выпить стакан водки, вспомнить, как нормальные люди плачут, и от души разрыдаться. Потом растормошить Идменк, схватить ее подмышку и улететь с этой проклятой планеты прочь… на Сфазис… или домой, на Землю, к маме под крылышко. Куда угодно, лишь бы подальше от всех этих кошмаров. И отвратительна была даже сама мысль о том, что никуда он не улетит, а пробудет здесь ровно столько, сколько потребуется, чтобы все кошмары прекратились раз и навсегда. Чтобы Озма, целая и невредимая, продолжала творить свои колдовские действа где и когда захочет. Чтобы эхайны оставили мирную Галактику в покое. Чтобы Идменк отважилась наконец и сбежала с ним от нареченного супруга. Чтобы никто больше не умирал такой нелепой, никчемной и страшной смертью.

— Его можно было спасти? — медленно спросил он.

— Да, — сказал Носов. Поразмыслив, добавил: — Теоретически. Но на это ушло бы много времени. Нам все равно пришлось бы выбирать между ним и Озмой.

— Ненавижу выбирать, — процедил Кратов сквозь зубы.

— Война — всегда выбор… — Играя бровями в унисон своим мыслям, Носов двинулся к выходу. — Я лечу на Пляж Лемуров, брать этих субчиков, — сказал он через плечо. — Желаете присутствовать?

— Желаю, — сказал Кратов. — Но вначале мне нужно поговорить с одной рыбой.

— Поговорить — с рыбой?! — удивился Носов. — Ах, да…