Против шерсти - Стефан Серван Страница 54

Но иногда случалось так, что котам удавалось пробраться за ограждение. Стены, решетки и пули не были для них преградой. Если кто-то обнаруживал во дворе кота, новость об этом распространялась с удивительной быстротой. Мы все собирались вокруг усатого и тщательно следили за тем, чтобы охранники его не заметили. Все девушки хотели погладить кота, словно существа мягче не было во всем мире. За протянутыми руками животное было почти не видно. Кот не пытался нам сопротивляться и закрывал глаза от удовольствия. Девушки, напротив, держали глаза широко открытыми. Им не хотелось пропустить ни секунды от встречи с котом. Они чуть слышно шептали ему: «Ты мой красавец. Ты мой сладенький. Какой ты хорошенький. Лапуля моя». Этот прилив нежности длился ровно до тех пор, пока не начинала выть сирена. Нам скрепя сердце приходилось выпускать кота из рук. Он уходил на другой конец двора и перелезал через решетку, а мы оставались с пустыми руками, которые еще хранили тепло кошачьей шерсти. Каждая из нас, покусывая губы, молилась про себя, чтобы кот поскорее вернулся, и каждая надеялась найти его раньше остальных. Первой запустить руки в его мягкую шерсть. Первой завести маленький мурчащий моторчик внутри кота.

Помню, как я впервые увидела папу и Сати после долгой разлуки.

Дело было в воскресенье. Воскресенье – день посещений. Родственники в комнате для свиданий ждали лишь немногих из нас. Думаю, большинство Кошек потеряли всякую связь с семьей. Были среди нас девушки родом не из нашего города, некоторые приехали издалека. Их привезли к нам, потому что в их регионе такие центры были переполнены, так что посетители к ним приходили редко.

До административных зданий меня довел охранник. Мы прошли через несколько дверей, которые он открывал ключами из связки. Комната для свиданий располагалась в конце коридора, раньше это помещение использовали в качестве приемной. Это была светлая, хорошо обставленная комната. Тихая музыка, диванчики, книжный шкаф, горячие напитки для всех желающих, чистые туалеты. Когда я пришла туда из ангаров, мне показалось, что я попала в другой мир. В настоящий маленький рай, который так далек от нашей тюрьмы на заводе.

Когда я вошла в комнату для свиданий, в ней была Кэти. Она натянуто улыбнулась. Мне рассказывали, что Кэти в день посещений сидит в комнате для свиданий и что она всегда готова во всех красках расписать родителям успехи их дочери в «Авроре». На самом же деле она следила за нами. Нам было велено ничего не рассказывать об условиях жизни на заводе. Но было кое-что похуже: от постоянных нравоучений и проповедей, от издевательств и от крайней усталости некоторые девушки поверили, что они заслуживают такое обращение. Что общество поступает с ними таким образом ради их же блага. Они были убеждены: шерсть, покрывающая тело, резкие перемены настроения и беспомощное положение, в котором они оказались, – это что-то вроде божественного возмездия. Кэти и охранники часто ставили этих девушек нам в пример. Этим Кошкам полагался суп погуще, поэтому все другие девушки их ненавидели.

Я села на стул и стала ждать папу и Сати. Я неотрывно смотрела на железную дверь в глубине комнаты и не могла поверить, что за ней – свобода. Совсем близко. По ту сторону этой металлической пластины. Охранник вытащил магнитную карту, которую он носил на веревочке вокруг шеи, вставил ее в считывающее устройство, и дверь издала звук, похожий на вздох. Словно она испытала облегчение оттого, что наконец-то открылась.

Когда папа с Сати вошли в комнату для свиданий, охранник куда-то исчез, и их с широкой улыбкой на лице встретила Кэти:

– Добро пожаловать в «Аврору»!

Я не смогла усидеть на стуле и поспешила им навстречу, чтобы обнять.

Мы долго стояли, обнявшись втроем, и то смеялись, то плакали от радости. Я заметила, что папа постарел. Казалось, его лысина стала еще больше. Он, моргая, осматривал комнату, словно не узнавал место, в котором проработал столько лет.

Сати меня расцеловал. Он неплохо подрос и стал лучше говорить.

– Он теперь ходит к логопеду, – сказал папа, когда мы садились на диван.

– Логопеда зовут Шарль! – поспешил уточнить Сати.

Я взъерошила ему волосы.

Папа внимательно разглядывал меня с головы до ног. В честь свидания на мне была не униформа с номером 113, а просто безупречно белая туника из очень мягкой ткани.

– Лу, ты так похудела!

Я пожала плечами:

– Ну, я от этого не сильно страдаю.

Наш разговор подслушивала Кэти, сидевшая в кресле неподалеку. Я знала, что если скажу папе правду, то потом все будет только хуже.

– Тебе хватает еды?

– Да, не беспокойся.

– Где вы спите?

– В одном из ангаров. Там теперь общая спальня.

– С тобой здесь хорошо обращаются?

– Мы все помогаем друг другу, пап.

Папу было не так просто обмануть. Он наклонился ко мне поближе:

– Лу, мы сделаем все, чтобы вытащить тебя отсюда. Тебя и остальных девушек. Я присоединился к группе родителей, и мы наняли адвокатов. Найти их было нелегко, но те, что согласились нам помочь, искренне этого желают. Мы все надеемся на лучшее. Держись.

Сати вытащил пазл из коробки с игрушками, приготовленными для родственников Кошек, и упросил нас, чтобы мы собрали его втроем.

Пока Сати сравнивал два кусочка картона, я спросила у папы про Тома.

– Ко мне приходила его мать. Она за словом в карман не лезет. Тома привлекли к суду за то, что он тебе помог. Процесс состоится на следующей неделе. Ему грозит до пяти лет тюрьмы. Савини воспользовался режимом чрезвычайного положения и ужесточил наказание для тех, кто помогает Кошкам.

Я сжала кулаки.

Сати возмутился:

– Нельзя ломать пазлы!

У меня в ладони был смятый кусочек картона.

– Прости, Сати.

– Мать Тома не намерена сдаваться, – добавил папа. – Она с нами, в нашей группе. Она попросила передать тебе привет от Тома и отдать тебе вот это.

Он вынул из внутреннего кармана книгу. «Ловец на хлебном поле».

Я взяла книгу дрожащими руками. На первой странице было написано: «Это тебе, Лу, со всей моей любовью. До встречи. В скором времени».

Это был тот самый экземпляр, который служил нам почтовым ящиком в магазине месье Бланше. Это была наша книга.

И эти несколько строчек давали мне надежду, что мы с Томом увидимся вновь.

– Том сказал, что это очень важно. И кстати, барахолка закрылась.

– А что стало с месье Бланше?

– Не знаю. Он уже в возрасте. Наверное, вышел на пенсию.

У меня вдруг возникло странное ощущение. Словно только что испарилась часть моей жизни.

– Я принес тебе еще кое-что, подумал, это тебя порадует.

Папа протянул мне фотографию, на которой мы были все вчетвером: папа, мама, Сати и я. Мы сидели на берегу моря. Я помню, как папа попросил какого-то азиатского туриста сфотографировать нас на старую камеру. Я была не в духе, потому что предпочла бы провести каникулы вместе с Сарой. Чтобы заставить меня улыбнуться, мама сунула мне в руки Сати. Он беспрестанно вертелся в разные стороны. Пытаясь успокоить Сати, я стала подбрасывать брата вверх, и его в конце концов вырвало прямо на меня. В этот же момент турист щелкнул затвором фотоаппарата. Так что на снимке я вышла со смешной гримасой на лице, а мама с папой покатывались со смеху.