Егерь Императрицы. Батальон, к бою! - Андрей Булычев Страница 54

* * *

– Ваше высокопревосходительство, особый отдельный батальон егерей прибыл в ваше распоряжение! Докладывает подполковник Егоров! – Алексей, представившись, резко отбросил ладонь от козырька каски.

– Орел! Рад, очень ряд я вам! – Суворов весело тряс его за плечи. – Вот кого мне тут не хватало, так это отменных стрелков! Ну и еще пару десятков хороших полевых пушек! – и он весело рассмеялся. – За сколько свой путь осилили? Как добрались? – сыпал он вопросами.

– Седьмого вышли, ваше высокопревосходительство, – ответил Алексей.

– Чего-о?! – с удивлением воскликнул генерал-аншеф. – Седьмого?! Да не может того быть! Насколько уж я люблю быстрые марши, но вот та-ак! Как же это удалось вам, голубчик?! А ну-ка, поведай свой секрет! – продолжал он сыпать резкими и эмоциональными фразами.

– Шли скорым маршем, ваше высокопревосходительство, – пояснял Егоров. – На привалы останавливались только лишь в ночь. Спешили очень. А пищу на походных кухнях в пути готовили. Полковник Баранов сказал, что нужно сюда успеть, ибо турки уже к наступлению изготовились. В семи верстах от крепости разбили семь сотен из их десанта. У нас потерь нет, только лишь три егеря получили легкие ранения от шальных пуль. У них едва ли более сотни к себе морем ушло.

– Молодцы! – воскликнул Александр Васильевич. – Мне казаки доложили уже о вашем деле на Кинбурнской косе. Хорошо вы турок там потрепали! А мы здесь от их кораблей отбивались, совсем уже басурмане обнаглели. Будь крепостная артиллерия в лучшем состоянии, так и не допустили бы их до себя. Но воюем тем, что имеем! В эту же ночь турки в нескольких местах свои мелкие партии высаживали, с казачьими пикетами перестрелку вели. Крутятся они, выискивают слабое место, где бы им вцепиться в нас было лучше. Походные кухни?! Очень интересно, покажешь мне их потом! Так, милостивый сударь, вы пока располагайтесь на постой, ужинайте, а вот после ночевки, с утра прошу вас быть на командирском совете. Будем вместе думать, как нам лучше неприятеля встречать.

15 сентября в район косы прибыл корабельный отряд из состава Лиманской флотилии, который был направлен к Кинбурну по требованию Суворова. В его состав входили фрегаты «Скорый» и «Херсон», бот «Битюг» и четыре галеры. Командовавшему отрядом капитану второго ранга Обольянинову флотское руководство поручило действовать как можно осторожнее и не ввязываться в бой с превосходящими силами противника. Русские суда встали в нескольких верстах от крепости, ведя наблюдение. В это самое время турецкий флот в количестве нескольких десятков вымпелов вновь подошел к Кинбурну и открыл по нему огонь. Русские корабли продолжали при этом бездействовать. Все, кроме одной галеры. Эта галера под названием «Десна» была переделана в свое время под плавучий ресторан. И буквально несколько месяцев назад она принимала участие в путешествии Екатерины II на юг. С прибытием же в лиман ее вновь перевооружили, и она опять стала военным судном. Командовал этой галерой мичман Джулиано де Ломбард, мальтиец по происхождению, человек удивительной судьбы, поступивший на русскую службу этим летом.

Тщетно ждал он приказа командующего отрядом идти на помощь крепости. «Атаку запрещаю», – последовал ответ на его запрос с флагмана. Два часа наблюдал он за неравным боем крепостной артиллерии с турецкими судами. Не выдержав, мичман приказал сблизиться с противником. С палубы был удален в трюмы весь экипаж, состоявший из ста двадцати человек Тамбовского полка. Судно под всеми парусами пошло на сближение с турецкой эскадрой. Нет ничего страшнее для деревянного парусного корабля, чем пожар. Именно поэтому на любом флоте более всего опасались брандеров, делом которых как раз-то и было поджигать и взрывать. Турки вполне справедливо посчитали, что одинокое русское судно, без людей на палубе и быстро сближавшееся с ними, есть не что иное, как такой брандер. Это вызвало у них большой переполох. Обстрел крепости был прекращен, и в суете они начали спешный отход к Очакову. Солдаты Тамбовского полка поднялись из трюма на палубу и вместе с немногочисленной корабельной артиллерией повели огонь по неприятелю из своих ружей, что только усилило неразбериху у турок. Два их судна столкнулись между собой, одно пошло ко дну, а другое, сильно поврежденное, еле смогло добраться до Очаковского порта.

Александр Васильевич Суворов, наблюдавший за этим сражением вместе с гарнизоном крепости, был в совершенном восторге от подвига мальтийца. Он напрямую ходатайствовал перед князем Потемкиным о награждении мичмана. Контр-адмирал Мордвинов, напротив, решил осудить храбреца: «…за неподчинение приказам, резвость и нарушение инструкций, могущих послужить гибелью вверенного ему корабля и экипажа…»

Так или иначе, но флот турок отошел, и гарнизон крепости приступил к устранению повреждений, полученных после массированного обстрела.

Приближался октябрь. Уже совсем скоро на Черном море начнется длительный штормовой период. Командованию турецкой группировки и их французским советникам изрядно надоело это затянувшееся дело с обстрелом Кинбурна, да и Стамбул торопил, намекая на упущенное время. Приготовления к большой десантной операции в Очакове были теперь всемерно ускорены.

* * *

– Внимание, слушать всем! – Перед выстроенными войсками гарнизона Кинбурнской крепости стоял невысокий худенький генерал. Светлые букли, выбившиеся из-под его треуголки, развевались на морском ветерке. Барабанный бой резко оборвался, и Суворов развернул бумажный свиток. – Матушкой нашей, всемилостивой императрицей, Екатериной Алексеевной от седьмого сентября сего года издан манифест, который и доводится до всего русского воинства. «Оттоманская Порта, утвердивши торжественными договорами перед лицом света вечный мир с Россией, опять вероломно нарушила всю святость оного… Мы полагаем в том Нашу твердую надежду на правосудие и помощь Господню, и на мужество полководцев и храбрость войск Наших, что пойдут следами своих недавних побед, коих свет хранит память, а неприятель носит свежие раны».

– Братцы, – обратился к войскам генерал-аншеф, – совсем скоро нам предстоит здесь бить турка. Многочисленный неприятель изготовился к атаке, и со дня на день он пойдёт на нас. Я намерен его истребить всего. А вам сейчас даю свой завет: «Бей неприятеля, не щадя ни его, ни себя самого, держись зло, дерись до смерти, побеждает тот, кто меньше себя жалеет!» И помните: «Мы русские, мы всех одолеем!»

* * *

– Господа, а давайте представим себя на месте противника, – предложил на военном совете Суворов. – Иван Григорьевич, ну, вот вы, скажем, паша, а все остальные – это его советники, в том числе и грамотные французские офицеры. И что бы вы делали, чтобы взять приступом нашу крепость?

Помощник командующего, генерал-майор фон Рек, окинул взглядом большую карту с планом укреплений и всех ее окрестностей.

– Я бы сковал наши силы в крепости их многочисленным флотом и под прикрытием корабельных пушек начал десантную высадку вдали от нее. Выбить турок в море мы бы не смогли. Попробуй только выйди из самой крепости – и они нас тут же перемешают с песком своими ядрами и картечью.

– Вот! Совершенно верно! – воскликнул Суворов. – Турки абсолютно уверены в том, что они превосходят нас как в убойности, так и в плотности, да и в самой дальности ведения орудийного огня. Их корабельная артиллерия, словно бы дамоклов меч, нависает сейчас над нами. Отойди мы всего на полверсты от своих бастионов – и на нас можно насесть, уже даже и вовсе не боясь огня крепостных орудий. И этот факт французские советники, разрабатывая план штурма, уверяю вас, господа, будут непременно учитывать. Мою атакующую манеру ведения сражений они все прекрасно знают. И тут, по их мнению, я или поведу свои войска вперед, напропалую, в бой, попав в огневой мешок. Или же, подавленный такой вот огромной огневой мощью, все-таки испугаюсь очевидного и запрусь внутри стен. И вот тогда нас уже можно будет взять в крепости штурмом. В любом случае, навязывая свою манеру ведения баталии, они лишают нас главного преимущества – это проводить свои самостоятельные атакующие действия. По их мнению, мы будем вынуждены только лишь отвечать им, лишенные всякой свободы маневра из-за сильного флота. Мне же сие совершенно не подходит. Я не согласен даже и на вялую победу в обороне. Нет, нет и еще раз нет, господа, неприятель должен быть разгромлен решительно и наголову, а таковая победа добывается только лишь в атаке. Поэтому доводите эту мысль и до всех своих подчиненных. И помните три воинских искусства: первое – это глазомер, второе – быстрота, а третье – натиск. Будем применять их все три в бою!