Коло Жизни. Зачин. Том первый - Елена Асеева Страница 53

Вещунья Мудрая смолкла и ласково огладила девочку по спине, повеливая тем подняться. Владелина чувствуя внутри стыдливо-неприятное состояние души и пред Богом Воителем чье веление не исполнила, и пред Богом Огнем, ибо сызнова нарушила обещание, и пред гомозулями коих подвела, неспешно поднялась с расстеленного плаща Двужила, уселась обок царицы, почти коснувшись ее раненной рукой. Вещунья Мудрая слегка развернувшись, протянула к юнице свои удивительные четырехпалые руки, и, закатав рукав рубахи, принялась раскручивать кипельно-белый тонкий ручник из какой-то чудной блестяще-переливающейся материи, вскоре обнажив весьма безобразную на вид красно-кровавую прикрытую желтоватой трепещущей пленкой рану. Влада впервые узрев данное кроваво-желтое месиво, скривила губы.

– Больно? – заботливо вопросила царица, узрев как натужно дрогнули уста девочки, та порывчато качнула головой. – Останется глубокий шрам, – добавила она. – На всю оставшуюся жизнь.

– Шрам? – переспросила отроковица, впервые услышав это слово.

– Да, шрам… шрам, рубец… след на теле от зажившей раны… весьма неприятный на столь гладкой, ровной коже, – растолковала Вещунья Мудрая, и кончиками пальцев едва касаясь самой раны и пленки на ней, принялась водить повдоль ее края, словно описывая коло, при том чуть слышно, что-то шепча. Прошло какое-то время, когда царица, перестав шептать, молвила уже вслух, – и невозможно будет скрыть его от Зиждителя Огня, что дюже прескверно. Зиждитель Огнь, несомненно, расстроится, узрев этот след, – и впервые за знакомство с девочкой негромко вздохнула.

Владелина вздохнула следом, тягостно обдумывая, что нарушив веление Двужила не уходить с под его присмотра, сызнова поддавшись собственной любознательности чуть было не лишилась руки аль, быть может, и самой жизни.

Наутро юница чувствовала себя значительно лучше, и как только с нее спала слабость, вернулось присущее ей, неисчерпаемое желание познавать все новое. Вещунья Мудрая прилегшая подле костра напротив девочки еще спала, когда Влада пробудившись, по первому села, а немного погодя и вовсе бесшумно встала. Отроковица, испрямившись, на малеша замерла, засим пошевелила затекшей от неудобной позы и неподвижности спиной, и, ощутив все еще значимую боль в левом предплечье, да плохо слушающиеся, опухшие перста, огляделась.

Мальчики все поколь отдыхали, расположившись на своих плащах обок костров, не спали только Братосил, Могуч, Веский и его ученик, белокурый отрок, имени какового Влада не знала, охраняющие стан и сон путников, как то и положено среди ратников. Девочка, обозрев сидящих и зевающих мальчишек и гомозулей, ласково им улыбнувшись, неспешно шагнула вправо, желая обойти по кругу костер и выйти на стелющуюся впереди ездовую полосу.

– Куды? – сердито дыхнул ей вслед Могуч. – Куды пошла?

Владелина, точно не слыша раздраженного голоса гомозуля, уже ступила на весьма поросшую в этих местах травой дорогу и глубоко вобрав в себя стыло-хвойный дух леса, навеянный сюда горами, еще шире просияла подымающемуся из-за верхушек деревьев солнечному светилу. Ощущая, как наполняется бодрствованием, гулом и живостью, не только этот необыкновенный край, но и ее терзаемое все те дни ознобом тело. Сзади подошел Могуч, и, поравнявшись, остановился рядом, воззрившись на нее снизу вверх и вовсе гневливо.

– А почему? – тихим голосом вопросила девочка у гомозуля. – Почему вы мне и мальчикам не рассказали про лопаст? Ведь посланцы Бога Словуты вас предупреждали, что было нападение на соседние поселения.

Взор Могуча сразу потеплел… миг спустя всякое недовольство покинуло его лицо оттененное красноватыми волосами.

– Мальчикам мы сказали, – ответил он чуток погодя и гулкий его голос слышимо затрепыхался. – Сказали, чтобы не подходили к воде без сопровождения… и коли увидят какое незнамое создание убегали, в толкование не вступали.

– А почему меня не предупредили? – теперь сотрясся голос девочки, и обидчиво дрогнули черты ее миловидного лица, ощутив наваливающееся на нее негодование. – Почему мне не сказали?

– Потому как, – произнес, бесшумно подошедший, Двужил и во взоре его было такое расстройство, что огорчение в душе Влады на немного даже ослабло. – Потому как, – почасту прерываясь сбивчиво дополнил гомозуль, – я решил… Будет спокойнее держать тебя при себе… и не сказывать про тот люд, чтоб не возникало у тебя желания их узреть.

И вновь горячая волна обиды окатила отроковицу, кажется, не только опалив рдяностью щеки, но и жестко хлестнув по ее естеству. Влада рывком повернула голову в сторону Двужила и гневливо сказала:

– Что ж я похожа на безумную? На безумную, что ли?.. Что узнав про тех лопаст всю правду пойду искать на свою голову беду? – Голос юницы стал жестким, в нем чувствовались не присущие его звучание металлические нотки, такие появлялись лишь у гомозуль когда они серчали. – Совсем безумная, да?.. Ежели бы я знала, как они опасны, то никогда не вышла к ним. Я бы не приблизилась. Я бы прибежала к тебе учитель Двужил и все… все рассказала. Ты же… ты же скрыл от меня правду, – горячность нарастала не только в речи, но и в движениях рук юницы, коими она стала порывисто взмахивать. – Я такое услышала из их грязных уст… поганых ртов… такое увидела и пережила… – Отроковица нежданно резко смолкла, ее лицо покрылось пунцовыми пятнами, будто окропленное каплями юшки, она положила на грудь руку, ибо внутри мощно вздрогнуло сердце и глубоко задышав добавила, – а ты… ты… Ты все знал и не смог… не захотел предупредить… уберечь.

Видимо, эти слова Двужил слышал не впервые… Наверно ему их сказала при встрече Вещунья Мудрая. Наверно, эти слова он не раз проговаривал сам себе. Всяк раз при том ругая себя, что чуть было, проявленной неразумностью, не погубил дорогую ученицу, но когда их ему озвучила девочка и вовсе весь посмурел. Кожа его ядрено покраснела не только на лице, она, по всей вероятности, закипела и под густой шевелюрой так, что последняя надрывно колыхнулась. Глава гомозуль ничего не ответил юнице, лишь понуро свесил вниз голову, и, осознавая собственное недомыслие, тягостно замотал ею вправо… влево. Узрев сие неприкрытое расстройство Владелина перестала выдыхать обиду, одначе, не желая мириться и продолжать разговора с учителем обдала его гневливым взором, и, развернувшись, не мешкая, направилась к пробудившейся от той горячей беседы царице.

Невдолге позавтракав и одевшись, затушив костры, как то всегда делалось, направились дальше в путь… к Выжгарту. Влада восседающая на своем Угольке ехать подле Двужила отказалась. И нарочисто поместилась меж Могучем и Вещуньей Мудрой, у каковой конь был весьма светлым, можно молвить, даже блекло-рыжеватого окраса, с мощными ногами и весьма широкой шеей. К седлу его был приторочен не только ковчан со стрелами, но и похожее на виденное девочкой у лопаст устройство – самострел, только выпускающее, как пояснила царица, одну стрелу.

Право молвить, уже к полудню отроковица перестала обижаться на Двужила, оно как была весьма отходчивая. А когда они наконец-то въехали в окрестности Похвыстовских гор и взобравшись на покатую горную гряду, покрытую густым краснолесьем, потрюхали почитай по его извилистой и точно нескончаемой макушке, и вовсе восторженно окликнула учителя указывая на хоронящиеся меж соседних хребтов глянцево-гладкие горные озера. На что незамедлительно и не менее эмоционально откликнулся Двужил, внутри ощущая за собой вину за все то, что пришлось пережить его ученице.