Личное время - Хуан Мирамар Страница 53

«Как можно поставить куда-либо сухую печать, – думал он, – не говоря уже о том, чтобы поставить ее владельцу». Кроме того, и это было самое неприятное, не был он уверен, что его можно считать владельцем приказа о его восстановлении на работе, скорее, казалось ему, владельцем этого документа можно было счесть ректора, которого едва ли уговоришь подняться по этим роковым ступеням.

В полном смятении чувств обратился он за разъяснениями к товарищам по несчастью, и те его утешили.

– Не волнуйся, сынок, – сказала ему стоявшая у дверей уборщица, которую он иногда встречал по утрам на факультете, – покажи, что там у тебя, – и бросив беглый взгляд знатока на приказ, вынесла вердикт: – Сюда тебе, будешь за этой старушкой, технический перерыв скоро кончится.

Старушка, оказавшаяся молодящейся профессоршей с кафедры истории, которую он немного знал, бросила на уборщицу-эксперта гневный взгляд, а Рудаки обрел свое место в очереди и, успокоившись, отпросился покурить на улицу.

Воистину, никогда не знаешь, где подстерегают тебя всякие неожиданности! Рудаки спустился на первый этаж и подходил уже ко входной двери, когда слева, около поста вахтера, в неглубокой нише вдруг увидел Дверь.

Хотя и прошло уже больше года с тех пор, как видел он Дверь в последний раз, он сразу ее узнал. Ободранная, слегка покосившаяся, с косо врезанным кодовым замком, чистого светло-серого цвета, напоминавшего цвет плавника, пролежавшего не одну зиму на морском пляже, – это была она, Дверь, через которую он несколько раз уходил в прошлое или в сон о прошлом. Не был он сейчас уверен, что действительно уходил в проникновение, и не было у него желания, если честно, уходить в прошлое опять. Устал он от хождений по бюрократическим бастионам, и хотелось только одного – поскорее покончить с мокрой печатью и домой.

«Да и как проникнуть через Дверь? – подумал он. – Разве позволит мне это сделать бдительный страж у входной двери?»

Ветеран вневедомственной охраны, сидевший у входа, подозрительно смотрел на него, подрагивая верхней губой с редкими усами, как осторожная мышь, оценивающая привлекательность приманки в мышеловке.

– А куда эта дверь? – спросил Рудаки и подумал: «Сейчас начнет спрашивать, зачем мне это».

Но ветеран неожиданно расцвел любезной улыбкой и спросил:

– А вам в бойлерную?

Рудаки растерялся и промолчал, а страж продолжил:

– Так бойлерная не тут – тут щитовая.

– А… – сказал Рудаки и вышел.

Эпопея с мокрой печатью закончилась быстрее, чем он ожидал, – не прошло и часа, как поставили ему ее «лично», так как оказался он, очевидно, в глазах злющей тетки, распоряжавшейся печатью, несомненным владельцем документа. Уходя окончательно из отдела кадров, он бросил последний взгляд на Дверь, и не показалась она в этот раз ему той магической Дверью, которую придумал Хиромант, а выглядела, как простая дверь с маленькой буквы, ведущая, если не в бойлерную, то в щитовую.

Рудаки решил пойти домой пешком – проветриться после штурма бюрократических крепостей. Он шел по Кресту, смотрел на опасно склонившиеся над роскошными витринами бутиков тортоподобные башенки и завитушки старых домов, у стен которых прошла его молодость, и вспоминал, как он шел здесь с Хиромантом, как рассказывал тот ему про Дверь, и про код, и про опасности путешествий во времени.

Он шел и думал, что, как ни жаль, а никаких путешествий во времени нет и не может быть, потому что противоречат они всем законам, которым только можно противоречить, что прав, как всегда, В.К. в своем рациональном отношении к жизни и Хиромант всего лишь бедный безумец, жалкий символ исключительности и непохожести в своем черном пальто и шляпе огородного пугала, что никаких чудес нет, а есть работа, и футбол после нее, и пиво, что все вокруг плоско и одномерно, несмотря на яркие краски и мнимое разнообразие современной жизни.

В таком настроении он лег спать, собираясь завтра идти в Университет относить скрепленный официальной печатью приказ о своем восстановлении в должности, спал крепко и не видел снов, а утром встал поздно, вышел на балкон и сначала просто удивился ослепительно яркому свету, а потом, когда увидел над крышей дома напротив сразу два солнца, вдруг все понял и отчетливо услышал голос Хироманта:

– Катастрофа одна будет – четыре солнца взойдут и испугаются все сначала, а потом привыкнут.

Рудаки послушал, как вдруг на разные голоса завыли собаки в округе, и пошел будить Иву.

2006 год, июнь

о. Ялпуг – Киев – Порт Эль Кантауи, Тунис