Белая акула - Андрей Мартьянов Страница 53

Тын меня особенно заинтересовал – высоченный забор из толстых заостренных бревен соорудили в виде неправильного пятиугольника с башенками по углам, тяжелые ворота и стена на всем протяжении обшиты тонкими полосами потемневшего металла, как выяснилось, серебром. Вероятно, на это диковинное украшение ушло больше тонны настоящего высокопробного серебра, можно рассмотреть гравированные руны и разнообразные значки – лошадки, коловороты, волчьи и буйволиные головы. Зачем это сделано – неясно, куда проще было укрепить тын значительно более прочной и надежной сталью…

Несмотря на внушительные размеры Берлоги, здесь живет не больше ста двадцати человек, из них благородных всего трое: сам Зигвальд, его отдаленный родственник с кошмарным имечком Теодегизил и теодегизилова дочурка Арегунда, еще совсем маленькая, не больше десяти лет от роду. Других женщин-дворянок в замке нет, что объясняется опасностью и непредсказуемостью жизни у кромки диких гор. Мне объяснили, что жена Теодегизила погибла, когда его поместье на дальнем севере было захвачено и сожжено незнамо кем, сам он уцелел чудом и успел вытащить одного ребенка из троих. Приют нашел у Зигвальда, брата в седьмом колене – оказалось, что на Меркуриуме близкое родство исчисляется аж до девятой степени, то есть сын девятиюродного дяди считается для тебя родным братом. Ничего себе традиции!

Что конкретно произошло с Теодегизилом и его семьей, я предпочел не выяснять – угрюмый бородач выглядел очень уж нелюдимо, на меня зыркал будто на кровного врага, а изъяснялся на непонятном гортанном диалекте, меньше всего напоминающем знакомые мне и Нетико языки. Здоровался по утрам, однако, вежливо – вне зависимости от твоего настроения, приличия нельзя нарушать. Арегунда, наоборот, целыми днями возилась с детьми простецов, а я, наблюдая за ними, отметил еще одну странность и сразу поделился мыслями с Нетико:

– …Детей в крепости мало, я насчитал всего двадцать одного ребенка. Причем семь из них совсем крошечные груднички, еще семь в возрасте лет десяти-одиннадцати, и оставшиеся семеро – подростки, около шестнадцати лет или чуть постарше. Во всех трех категориях по четыре мальчика и три девочки. Тебе это не кажется подозрительным?

– Про слово «случайность» мы, по уговору, забыли, – сказал в ответ Нетико. Чтобы поговорить с искусственным разумом без свидетелей, я забрался на галерею, шедшую по внутренней стороне тына и уселся на теплые от солнечных лучей доски, свесив вниз ноги. – Ты становишься внимателен, молодец. Однако ты видишь только то, что бросается в глаза в первую очередь. Постарайся смотреть глубже.

– Опять не угодил? – я был готов обидеться. ИР всегда опережал меня на шаг, а потом с невыразимой снисходительностью высокомудрого учителя указывал на мою неправоту. – Что на этот раз неправильно?

– Все правильно, – терпеливо сказал Нетико. – Ты заинтересовался детьми, почему бы не применить аналогичный метод рассуждений к взрослым?

– Выкладывай, – я вздохнул.

– Для начала скажи откровенно: что ты думаешь о людях, которых Зигвальд упорно называет «простецами»? Учти, данное слово он использует не как уничижительную характеристику феодально-зависимых крестьян наподобие «быдла» или «сиволапого мужичья». Это, скорее, термин. Такое же обозначение биологического класса, как «млекопитающее» или «земноводное», однако примененное к разумному человеческому существу. Вопрос понял?

– Понял… Что думаю? Они, конечно же, люди.

– Тонкое наблюдение, – едко сказал искусственный разум.

– Подожди, не перебивай! Если живой организм выглядит, как человек, говорит, как человек и ходит, как человек, то это явно не рыба и не птица, верно? И не обезьяна. Простецы мыслят, делают выводы и поступают в соответствии с ними – однозначный признак разумности, а не слепого подчинения рефлексам. Слегка тугодумы, но медленное соображение еще не означает тупости.

– Ты этому – живой пример, – не преминул съехидничать Нетико. – Будь краток: никаких особых отличий от homo sapiens в простецах ты не видишь?

– По большому счету – нет. Они странноватые, но вполне обыкновенные. Посмотри на Зигвальда, у него заскоков куда больше, чем у любого из простецов!

– Больше? Значит и кругозор шире. Зигвальда решительно не интересует неустанный труд на благо господина. Он не ограничен в желаниях, и тем более – в возможностях.

– Хватит умничать!

– Я не умничаю, а подталкиваю тебя к поиску самостоятельных решений. Если называешь себя «человеком разумным», изволь доказать состоятельность этого утверждения! Чтобы потом не обвинять машинный интеллект в своих бедах! Хватит надеяться на нашу цивилизацию, мы можем советовать, рекомендовать, помогать, но думать за людей – нет. Привыкай, тут тебе не Сириус-Центр.

– Ну хорошо, давай подумаем… С чего мы начали?

– С детей.

– И закончили Зигвальдом… – у меня в голове будто щелкнул тумблер, вспыхнул свет. Элементы мозаики вдруг встали на свои места. – Кажется, догадался! Все простецы безусловно подчиняются благородным, так? Попросишь прислугу принести воды, открыть ворота, проводить, показать – не откажут никогда, на отсутствие времени или свои дела не сошлются! В их внутренней среде таких взаимоотношений нет, это я точно знаю, сам видел поутру, как женщина шпыняла нерадивого мужа! При общении с благородными у простецов… не знаю, как сказать… может быть, парализуется свобода воли?! Полностью или частично?!

– Неплохо, – согласился Нетико. – Давай дальше!

– Дети трех разных возрастов… – меня аж затрясло, когда я объединил кажущиеся не связанными меж собой наблюдения. – Я видел глубоких стариков, но их мало. Второй возраст ступенью ниже – относительно пожилой, однако люди еще дееспособны и сильны. Потом – около сорока лет, самый расцвет сил! Еще ниже – чуть меньше тридцати, потом пятнадцать-семнадцать, и далее по нисходящей! У простецов есть четко разграниченные поколения с разницей примерно в десять или двенадцать лет! Простецы не рождаются, а «появляются»…

– Вывод в одно слово? – напряженно проговорил Нетико. – Одно! Соображай!

– Четыре мальчика, три девочки в каждом поколении… Боже мой…

– Ну?!

– Клоны?

– А ничего другого не остается! Или меркурианцы научились идеально планировать семью, исключив любые случайности в сфере размножения, или простецы являются клонами. Благородные, скорее всего – их создатели.

– Клоны должны быть одинаковыми, – без особого воодушевления напомнил я, очень уж логичным выглядел «вывод в одно слово», которого так добивался Нетико.

– Не обязательно. Минимальная коррекция на эмбриональной стадии развития по методу случайной выборки, после чего цвет глаз, рост и внешность будут различны. С учетом бесконечного количества вариаций, обусловленной человеческим генофондом, совпадений облика можно избежать без затруднений.

– В Содружестве клонирование человека запрещено, это уголовное преступление, – задумчиво сказал я. – Хотя бы потому, что сравнительно удачных опытов было всего два или три…