Марргаст. Первое семя тьмы - Анна Чайка Страница 53

***

Свет падал на двенадцать зеленоватых статуй, изображавших стадии взросления: от совсем юного дитя до дряхлого старца. Борислав прошел мимо каждой, вкладывая в протянутые ладони монету. Затем остановился перед первым из месяцев, и заиграла торжественная музыка.

От людей был возложен дар плодородия − яблоко с человечьим глазом.

От вилл дар любви − сплетенные кисти рук, окаменевшие от древности.

От водяных духов дар изобилия − сокровища со дна каждого из озер.

От перевертышей возложили дар жизни − сердце Кумельганской твари, бьющееся до сих пор.

От горного народца смерти дар − свирель человека, влюбившегося в одну из дочерей Горного царя и убившего себя после ее отказа.

Последними вышла кучка домовых, неопрятных крохотных существ. Их дар был самым неказистым. И самым важным. Они принесли будущему году беспричинную чистую радость − детскую куклу с нарисованной угольком улыбкой. И когда последний предмет коснулся рук старшего месяца, мелодия утихла. Ритуал перехода был свершен.

Настало время великого пира. Знать прошла за княжеской семьей в тронный зал, где были накрыты столы, а простым людям на площадь вывезли бочки с медовухой и мешки со сладкими пряниками. Пора праздновать.

Но перед этим нам пришлось силой увести княжича в его палаты, где он смог бы принять очередную кружку зелья от нервов. Его шатало из-за переутомления, водянистые глаза налились кровью.

− Вы их видели? Да, вы их видели. Все это понимают, − пробормотал он, падая на стол и сбивая лежавшие на нем предметы. − Лес шепчет о заговоре, они пришли за нашими жизнями… Колдун, ты видел, как они на меня смотрели? Они знают, что я знаю!

− Не тревожьтесь, мы позаботимся о вашей безопасности, − заверил я.

− О чем думает отец? Как позволяет им сидеть рядом, лживо улыбаться и мечтать про себя о убийстве наследника, − его верхняя губа кривилась в отвращении. − Я должен их остановить!

Мы едва перехватили Лучезара на пороге, не давая ему испортить важный вечер. Как раз сейчас Борислав говорит с другими владыками о государственных делах, и скандал там не к месту.

− Сядьте смирно, мы уже обо всем позаботились, − пропела Лиса, наливая в кружку новую порцию успокаивающей жижи. Лучезар скривился и попытался втянуть губы, чтобы никто не смог заставить его это выпить.

− Наше колдовство защищает вашего отца, − подтвердил я. − Прямо сейчас мы отражаем их бесовские козни. Только ваша вера помогает нам всем держаться.

− Правда?

− Только вы должны следовать определенным правилам. Если хотите помочь, держите это и не отпускайте, как бы сильно вам не хотелось обратного, − получив пояс, которым я подпоясывал новый наряд, Лучезар расцвел и важно кивнул. Фес быстро отвел меня от него в сторонку.

− Что задумал, брат?

− Его необходимо отвлечь. Пусть займется своей защитой сам.

Мы подождали несколько минут, пока зелье не начнет действовать в полную силу, и отвели сосредоточившегося на поясе княжича вниз. В зале было очень душно и пахло сотнями сочных блюд, от запаха которых смагам становилось дурно. Лиса украдкой стукнулась лбом о мое плечо. Так ей было обидно за загубленный аппетит.

Борислав восседал на троне, по правую руку от него был Дарн, человечек с лицом подлого грызуна. По левую – успевшая захмелеть не-царевна. А позади я заметил мрачного мужчину, на весу режущего неспелое яблоко подтупленным ножом.

− Григорий, − узнал его наставник. − Хороший малый, мог далеко пойти. − И больше мы о прошлом княжеского хранителя ничего не услышали.

Фес отлучился поговорить с ним о разном. В первую очередь нужно было рассказать про оставшихся в Соловке детях, чтобы за деревней велось постоянное наблюдение. Мы же остались около Лучезара, изо всех сил сжимающего потными руками мой подарок.

Напротив, верхом на столе, поджав под себя ноги, сидели вожаки оборотного племени. Варрейна с рук кормила мужа мясом; во все стороны летели ошметки фазана, попадая на дворянскую знать, а те изо всех сил пытались сохранить важный вид. Под ногами гостей бегали домовые, унося подпол хлебные крошки. Хозяин вод сидел в углу, высовывая из чаши лиловую пасть, и туда заливали заморские вина.

Пока князь говорил с Горным царем − Бребий завис над троном, то и дело проходя сквозь дергающегося Дарна, − шепчуньи устроили пляски. Они кружились по залу маленькими дымчатыми вихрями. Силой увлекали за собой пузатых купцов, и те плясали, напугано гадая, как же им вырваться из холодных коготков царевн горного народа.

Видя это, Логи с улюлюканьем кидал в сторону танцующих птичьи кости. А потом вдруг подхватил Варрейну на руки, принялся скакать по столу, высоко задирая ноги. Мимо моей головы со свистом пролетела расписная тарелка. Готов поспорить, жутко дорогая.

– Мерун, защити от злых мыслей и козней врагов моих, – прошептал Лучезар.

Было как-то даже жалко княжича. Он сидел не жив, не мертв. Его посадили между сверстниками из знатных семей, надеясь успокоить; но те в большинстве своем уже успели опьянеть и заснуть.

В какой-то момент суматоху пытался приостановить Гнут Налесов, брат покойного узурпатора. Я смог опознать его только по семейному знаку, вышитому на груди. Аист из золотых нитей на черном бархате. Лиса на ухо поведала, что поскольку Гнут бездетен, а мать его была из простых поломоек, после раздела Славии ему досталось место опекуна младшего из детей брата − Милована.

Трое будущих князей осиротели спустя месяц после гибели царской четы. Точно пес, их отец последовал в могилу за преданным и убитым хозяином. И тогда именно Борислав решил сделать так, как было теперь: три княжества из единого царства.

Какую же ненависть, должно быть, испытывал этот Гнут к человеку, отправившему его на край света следить за пятилетним мальчишкой, обладающим небывалой властью!

Брат покойного выглядел хорошо для своих лет. Черные волосы без намека на седину были гладко зачесаны на шею, остроносое лицо горело лихорадочным румянцем.

За талию он аккуратно придерживал загадочную особу, облаченную в традиционный наряд Поливны − широкую рубашку поверх пышных штанов-шароваров. Голову незнакомки покрывала полупрозрачная вуаль. Только поблескивали в свете свечей глаза и белые зубки.

− Мой князь сожалеет о болезни и о том, что не может присутствовать на этом дивном вечере, − начал Гнут. − Желая искупить хотя бы малую долю своей вины, он передает твоему сыну запоздалый подарок на день рождения.

Говорить ему приходилось на повышенных тонах, так как речь Гнута почти никто не слушал. Все предпочитали сосредоточить внимание на вине и плясках нежити.