Ветеран Армагеддона - Сергей Синякин Страница 53

Он накинул куртку пижамы, пошел на кухню и сразу же закурил. Не торопясь, поставил чайник на огонь, зажег конфорку и подошел к окну. Окно испещрили холодные струйки бесконечного дождя. Дождь шел уже второй день, черно-серые тучи ходили вокруг города по кругу, казалось, что они задались целью затопить город со всеми его жителями. Опять кто-то недосмотрел, а скорее всего, серафимы развлекались подобным образом. С чувством юмора у серафимов дела обстояли туго, специфическое чувство юморов было у серафимов, подобное чувство можно было найти лишь у висельников, да и то не у каждого.

Иванов выглянул в окно.

Расписные стены домов казались сейчас черными. Внизу тускло желтела мостовая. Промокшие кипарисы казались с высоты восьмого этажа маленькими темными пирамидками. На зеленых ярких газонах буйно цвели магнолии и ирисы. Им дождь был только в радость.

Чайник засвистел. Александр выключил газ, достал заранее высушенный заварочный чайник и бросил в него две щепоти байхового чая, добавив к ним несколько сушеных лепестков розы, жасмина и зернышко кардамона, чтобы чай получился совсем уж ароматным.

В ожидании, когда чай заварится, он вернулся к окну. Улицы еще были пустынными, только на перекрестке стояло несколько херувимов в пятнистой форме. Херувимы внимательно и покорно слушали светлого ангела, но сразу видно было, что нравоучения высшего существа райским хранителям бесконечно надоели и слушают они более по обязанности, нежели для того, чтобы впитать истину. Да и какие истины могут быть в шесть часов утра? Тем более у ангела.

Наконец, ангел закончил свои поучения, распахнул белоснежные огромные крылья и унесся в высоту, скрывшись в низких тучах. Правильно, что ему мокнуть под дождем? Для этого херувимы есть. Им, значит, херувимово, а ангелам — ангельское. Они по ночам ниже Седьмого неба не спускаются, этот, судя по появлению, был совсем уж из ретивых служак, то ли выбеленный недавно, то ли скучно ему было, вот и решил ради развлечения херувимов погонять. Только ведь на херувимов где сядешь, там и слезешь. Они и обязательные заповеди мимо ушей пропускают. Морды львиные скривят, мышцами на лапах играют — сила есть, ума не надо.

Александр вернулся к столу, снял чехольчик с заварника и с удовольствием вдохнул аромат чая. Даже боль в ноге отступила. Одно слово — райское наслаждение, осененное улыбчивой Благодатью и освященное если не самим Господом, то его правой рукой архангелом Михаилом. Александр налил себе чаю в тонкую фарфоровую чашечку и принялся пить. Сладить чай он не стал, сладить такое великолепие — только вкус портить. И в самый разгар чаепития колено вдруг дало о себе знать самым подлым образом, аж слезы на глазах выступили от неожиданного прострела.

«Господи, — с тоской и неожиданной злостью подумал Иванов, — ну что тебе стоило вылечить мое колено? Я же тебе не Иаков, у меня в роду никого из богоизбранного народа не было. Татары были, хохлов парочка затесалась, а вот богоизбранных не было. Мне свою ногу искалеченную демонстрировать некому, а от болей ночных я уже, честно говоря, устал. Не нужна мне такая память о прошлом!» Он помолился, но Бог молчал. То ли отвечать не хотел, то ли сделал вид, что не слышал. А колено уже прямо выкручивало, ломало, и от этой ломоты можно было справиться лишь одним, не раз проверенным способом — положить на ногу компресс из слюны василиска. Но для этого надо было встать, а вставать было трудно из-за больной ноги, да и запах слюны василиска, надо было честно сказать, бодрости и энергии не добавлял. Александр отхлебнул из чашки и принялся разглядывать иллюстрации в журнале «Сон-Рай», которые он и без того знал наизусть. Включать сейчас телевизор даже не стоило — утро, как обычно, было отдано евангельским проповедям, в лучшем случае покажут Моисея или очередное заседание попечительского райсовета. А смотреть на споры распухших от нектара да мясных просвирок небесных избранников Александру Иванову было скучно и тоскливо. Уж лучше духовные негритянские гимны слушать, негры их исполняли с таким жаром и слаженностью, что душа восхищенно замирала.

Но для того чтобы послушать духовные гимны, надо было идти в соседнюю комнату, и подумав, Иванов от этой затеи тоже отказался. Только и оставалось ему, что сидеть в пустой и тихой кухне своей кельи, пить чай и думать, что делать после окончания чаепития. Впрочем, выбора особенного не было, — хочешь не хочешь, все равно надо было лезть в чулан за бутылкой с василисковой слюной. Колено разболелось так, что больше ни о чем думать не хотелось. И не зря оно начало ныть еще со вчерашнего вечера. Дождь за окном все усиливался, и конца ему не было видно. Как тогда, в пустыне Негев…