Пулемет для витязя - Антон Скрипец Страница 52

А его жизнь, вырванная из-за Камня уже дважды?

Чем было все это? Откуда взялось? И – насколько давно?

– Похоже, ты опять впал в небольшой ступор, мой малообразованный друг, – вернул его к действительности насмешливый голос гильдийца. Сбросив оцепенение, кентарх перевел на него не особенно приветливый взгляд, но вдруг понял, что в глазах Прока вовсе не было тех издевательских искорок, которые стали промелькивать в их беседах в последнее время непозволительно часто.

– А я точно жив? И нечего скалиться. Я уже и сам не знаю, что на самом деле можно считать реальностью. Все то, что происходит здесь… Я ведь даже не могу точно сказать, где это – здесь.

Прок сидел за широким столом, сделанным из тонкого и непонятно легкого железа, поставив перед собой маленькую стеклянную бутыль с прозрачной жидкостью. В жаркий парящий денек Тверд мог осушить такую одним глотком, приняв за обычную воду. Но, судя по тому, в какой наперсток наливал эту гадость гильдиец и как всякий раз крякал и тряс головой, опрокидывая «воду» в глотку, делать этого явно не стоило.

– Лучше – выпей. Поможет пообвыкнуться. Уж можешь мне поверить. Налить?

– Нет, – даже резкий запах этого пойла вызывал у Тверда мгновенное отвращение и приступ тошноты.

– Как знаешь, – пожал плечами гильдиец и плеснул себе очередную крохотную порцию в малюсенькую стопку. – А я, не поверишь, блуждая по вашему миру, всякий раз начинаю все больше и больше тосковать именно по этой отраве. Представляю ее холодненькой, в запотевшей бутылочке, по которой медленно скатываются капли воды. Тягучей, когда наливаешь… Но на безрыбье и теплому спирту остаешься рад, – он коротко дернул плечами. – Наверное, алкоголизм. Надо быть честным и с самим собой, – подняв «наперсток» на уровень глаз, словно произнося некую бессловесную здравницу, он одним махом вылил содержимое стопки в рот. Зажмурился, вновь расчертив лицо глубокими лучами морщин, шумно выдохнул и зарыл нос в рукаве, шумно что-то там втягивая ноздрями.

Тверд сидел напротив на табуретке из того же легкого металла, из которого был сработан стол. И все чаще ловил себя на мысли, что желание Прока напиться какой-то редкой гадостью занимает его куда меньше, чем собственная левая рука. Взгляд то и дело останавливался на ней, а сознание раз за разом посылало сигнал пальцам. Они послушно сжимались и разжимались, но все равно не покидало ощущение, будто управляет ими вовсе не он.

– Ты правда думаешь, что я должен был понять хоть половину из сказанного тобой?

– Не понимаешь сейчас, поймешь потом. Процесс этот неизбежен и необратим. И от тебя не особенно зависящий. Да и от меня, собственно, уже тоже.

Тверд обвел взглядом помещение, в котором они сидели сейчас. Кроме стола, здесь стоял еще один отливающий матовым железным блеском шкаф, беспрестанно гудящий. Именно из него гильдиец доставал еду. Холодную, как из погреба. Из стены за спиной Прока торчало корыто, над которым изгибалась металлическая трубка. Время от времени из нее капала вода. Тверд надеялся, что самая обычная, а не какая-нибудь там живая или мертвая.

– Вопрос, жить мне или нет, тоже теперь зависит не от меня?

– Проблема выживания, как правило, зависит в первую очередь от самого человека, а не от обстоятельств, окружающих его. Внешние факторы в силах лишь задавать направление его движения, не более того, – хотя язык гильдийца уже принялся едва заметно заплетаться, на его мыслительном процессе это никак не сказалось. Изъяснялся он по-прежнему совершенно непонятно.

– Мне это понимать так, что ты не собираешься меня убивать?

– На хрена? – искренне удивился Прок. – Столько раз тебя вытащить с того света – и для чего? Чтобы в конце концов порешить собственными руками?

– Вот и я не могу понять, чего ради ты так в меня вцепился.

Гильдиец, который успел наполнить очередной «наперсток» и даже решительно сжать его в кулаке, вдруг поднял на кентарха совершенно незамутненный ясный взгляд. И отодвинул стопку в сторону, расплескав по железной глади стола ее прозрачное вонючее содержимое.

– Ты веришь в судьбу? – совсем неожиданно спросил он.

– В ту, что приготовили нам боги? Нет. Они помогают нам одолевать наш путь. Да и то не всегда. И не всем. По большому счету, им на нас в общем-то плевать. Даже если дурни считают, что они нам покровительствуют.

– Вот, – ткнул в твердову сторону пальцем гильдиец. – Именно. Так оно и есть. Кроме разве что того, что им на этот мир плевать. Вовсе нет. Ничего подобного. Они не могут на него плевать. Потому что от него зависят. Мир этот им нужен даже больше, чем, собственно, они – ему. Уж можешь мне поверить.

– Да с чего бы?

– С того, что я знаю, как они были созданы.

– Что?!

– Не «что», а «кто». Боги. Двенадцатеро. Хотя… В принципе, слово «что» здесь тоже подойдет. Учитывая характер их возникновения. И знаешь, что? С каждым днем все больше убеждаюсь: существуй они на самом деле, сами бы наверняка поклонялись судьбе. Она была бы их верховным божеством. Потому что явно стоит надо всеми нами. Ведь, согласись, как еще ты смог бы стать тем, кем стал? И именно тогда, когда это было нужнее всего?

– И кем же это я, интересно, стал?

– Тем, кто нужен мне гораздо больше, чем я – ему. Прямо собственным примером воплотив в жизнь взаимоотношения вашего мира и наших богов.

Тверд шумно выдохнул через нос.

– Ты или прекращай заливать глаза, или объясняйся по-людски. Раз уж я тебе так нужен. Давай, кстати, с этого и начнем. На хрена я тебе сдался?

– Мне нужен свой человек в Киеве.

– Который бы мог заменить Путяту?

– Не совсем. Который держал бы на привязи нашу дражайшую августейшую особу.

– Кого-кого?

– Светлого князя.

Тверд едва не поперхнулся воздухом. Даже гудящий шкаф с едой, словно прочувствовав момент, вдруг лихорадочно вздрогнул и замолк.

– Ты совсем, что ли, охренел?

– Я? – Прок вдруг разозлился и хватанул тыльной стороной ладони по наполненному прозрачной гадостью наперстку. Тот, расплескав по блестящей поверхности стола вонючее свое содержимое, отлетел куда-то в угол. – Это я охренел? А самодержец и пресветлый защитник отечества, стало быть, находится в своем праве?

– А разве нет? В конце концов что такого в том, что ему не люб полоцкий конунг? Ведь тот – всего лишь посадник. Тот, кто за стол в Полоцке посажен. Светлым князем. Князем, который вполне вправе его с этого стола и смахнуть.

– Как муху?

– Как наместника, ставшего неугодным. Не важно, по какой причине. Да хоть бы и из самодурства. Право такое за ним есть.

– По какому же, интересно, праву Светлый решил смахнуть с карты Руси еще и Купеческую гильдию? Чем его не устроил вековой уклад, скреплявший эту землю до сих пор?