Восход двойного солнца - Александр Ярославцев Страница 52

Сам Антонов ничего не имел против летчика, который за столь короткий срок сумел освоить сложнейшую технику. Однако при этом он полностью разделял позицию главы политического управления армии. Третий трижды Герой должен был иметь чистейшую анкету. Тяжело вздохнув, генерал посчитал, что разговор об Амет-Хане закончен, но Сталин был иного мнения.

– У любого народа нашей Великой Родины есть герои и предатели. Так было, есть и, к сожалению, будет, но никак нельзя, чтобы за грехи грязной кучки отщепенцев страдал весь народ, а тем более его лучшие представители. Нельзя всех грести под одну гребенку, товарищ Антонов. Это сильно подрывает у людей веру в справедливость, в честность людей, стоящих во главе страны. Но не это сейчас важно. Мне интересно, с каких пор товарищ Шикин стал евреем?

– Простите, товарищ Сталин, не понял, – переспросил вождя удивленный Антонов.

– Это только у евреев национальность ребенка определяется по матери, у всех других национальностей национальность идет по отцу, – любезно пояснил Сталин, – а согласно анкете, отец Амет-Хана является лакийцем. Так что многонациональному Советскому Союзу будет не зазорно вслед за русским Покрышкиным и украинцем Кожедубом иметь трижды Героем Советского Союза славного сына дагестанского народа. Я думаю, что это будет правильным шагом. Передайте там товарищам, чтобы подготовили все необходимые документы.

– Слушаюсь, товарищ Сталин, – с непроницаемым лицом ответил Антонов.

Вождь сделал пометку в блокноте, а затем вернулся к рассмотрению дел.

– А какое у нас сложилось положение на центрально-германском направлении? Что там произошло за сутки?

– Войска маршала Конева подошли к Эрфурту и остановились, согласно приказу Ставки. Маршал Жуков предлагает силами его фронта нанести удар за Эльбу, в основание Люнебургского выступа. Это, по его мнению, снимет угрозу с тылов маршала Рокоссовского и принудит американцев покинуть Саксонию. Генерал Штеменко считает подобные действия разумными и своевременными, Иосиф Виссарионович.

– Товарищ Жуков явно засиделся без дела и потому так рьяно рвется в бой, однако на сегодняшний момент в этом нет никакой необходимости. Войска маршала Рокоссовского в ближайшее время выйдут к Рейну, и у англичан начнется полномасштабный кризис, и они будут вынуждены начать отвод войск и из Саксонии, и из Вестфалии. Что же касается мысли потеснить американцев, то с этим прекрасно справляется маршал Конев, имея перед собой буфер из немецких войск Венка. Прямое же давление на американцев с нашей стороны на данный момент крайне вредно и опасно. Передайте товарищу Жукову, пусть готовит войска к переправе через Эльбу, пусть пугает англичан и американцев, но переходить Эльбу Ставка ему категорически запрещает. Категорически и под его личную ответственность. И пусть товарищ Штеменко это проконтролирует, – резюмировал Сталин, справедливо раздав нетерпеливым сестрам по серьгам.

– Теперь относительно войск маршала Конева. То, что они дошли до Эрфурта, – прекрасно, но дальше давить на противника не стоит, можно перегнуть. Надо оставить Эйзенхауэру «золотой мост» для почетного отступления из Тюрингии и Саксонии. А для того, чтобы это отступление началось побыстрее, пусть маршал Конев начнет наступать на Хоф и по возможности возьмет его.

– Но Хоф – это Бавария, товарищ Сталин, американская зона оккупации! – возразил генерал.

– Вот и прекрасно, пусть поторопятся и отведут свои войска от Пльзеня и из всей западной Чехии. А как только они выведут, мы уйдем из Хофа. Передайте это решение Ставки товарищу Коневу, и пусть приступает к его исполнению незамедлительно.

Со второй половины июля американцы вслед за англичанами начали повсеместно освобождать пленных немцев из лагерей. И тут же наступали на те же грабли, что и британцы. Не до конца доверяя «Джерри», они вооружали их исключительно стрелковым оружием, в лучшем случае разрешая пользоваться фаустпатронами и минометами. Пушки, танки, а уж тем более самолеты остались за списком «германского ленд-лиза».

Соверши американцы этот шаг в июне или хотя бы в первых числах июля, и они получили бы опытного и в меру преданного союзника. Слово «реванш» хорошо открывало немецкие сердца, но теперь время было упущено. Хорошо вербовать союзников, когда у тебя все прекрасно, громко гремят победные фанфары, и каждый считает за честь быть твоим другом. И совсем иное дело искать себе союзника в годину горьких испытаний. Когда любой замухрышка имеет наглость требовать заплатить за свою помощь вперед и при этом в твердой валюте.

В конце июля мало кто из немцев желал отомстить «русским свиньям» за поруганный Фатерланд. «Сарафанное радио» в Германии тоже хорошо работало. И когда дядя Сэм решил осчастливить германских парней, сделав их своими союзниками, то не все немцы откликнулись на этот призыв. Очень многие, едва распахнулись лагерные ворота, разбежались по домам, честно избавившись от оружия и опостылевшей формы. Другие объявили себя фольксштурмом и занялись охраной маленьких городков и селений. И только небольшое число пополнило ряды армии Венка.

Положение войск «блистательного ума современности» оставляло желать лучшего. Основные силы последнего фельдмаршала Германии отчаянно пытались остановить продвижение войск маршала Конева в Тюрингии. Даже усиленные американскими танковыми соединениями и поддержанные американской авиацией, они были вынуждены отступать на запад, подпихиваемые русскими танковыми армиями.

Другая часть армии Венка прикрывала фланги соединениям 3-й американской армии, все еще не покинувшей пределы Западной Чехии. Состав войск генерала пехоты Фридриха Шульца был очень разномастный. Сюда входили новобранцы из бывшей группы армий «Г», остатки соединений группы армий «Центр», избежавшие пражского котла, и часть сил 11-й армии генерала артиллерии Вальтера Лухта, сложившей оружие в конце апреля 1945 года в Гарце. Получив свободу, старый вояка сразу же выказал полную готовность сражаться с русскими, с которыми, по его словам, не могло быть никакого мира.

Присутствие в этой группе войск двух опытных генералов было, по мнению Венка, большим плюсом. Фельдмаршал считал, что они будут двумя главными основами, призванными сцементировать рыхлое воинство, доставшееся им в наследство от фюрера.

Лучшие силы этой группы, под командованием Лухта, держали оборону на участке Плауэн – Ауэрбах, на наиболее танкоопасном направлении. Оперируя угрозой наступления русских танков, генерал сумел выбить у американцев несколько батарей противотанковых орудий, но это была капля в море.

Полагая, что район Плауэн – Нойензальц надежно прикрыт двумя неширокими, но глубокими озерами, Лухт сосредоточил почти все свои батареи вблизи Ауэрбаха. Здесь, на стыке Тюрингского и Богемского лесов, под прикрытием вековых дубов, генерал намеревался поквитаться со своими заклятыми врагами, но этого не случилось.

Главный удар советских войск пришелся на район Плауэн. Именно по узкому озерному дефиле и по прилегающим к ним позициям врага молотили изделия конструктора Грабина в течение двух часов. Молотили с чувством, с толком, с расстановкой. Били по площадям с размахом, не опасаясь за нехватку снарядов или внезапного появления противника в воздухе. Полковые, дивизионные и корпусные орудия уничтожали все, на что им было указано, или до чего они могли дотянуться.