Последний реанорец. Том III - Вел Павлов Страница 52

Очередное моё побуждение произошло только на следующие сутки. Причем ощущал я себя еще хуже и отвратнее, правда, боль в теле уже была не такой сильной и терпимой. По крайней мере, хоть удалось немного подвигаться, ведь худоба и истощенное состояние никуда не исчезли, они лишь усугубляли весь процесс восстановления.

Но как бы то ни было с новым днём пришли и новые проблемы и несколько новостей. Как хороших, так и плохих, что были построены на фактах. Первое, бесконтрольный эфир был на своём законном месте. Второе, в норму стала приходить сила духа. Восстанавливалась она хоть и медленнее, чем раньше, но это вероятнее всего было из-за слабого тела. Третье, магический резерв так и находился в подвешено-неопределенном состоянии, а все его конструкции просто дышали на ладан. Меня же радовало то, что он не развалился, и уже опираясь на это умозаключение можно было строить будущие догадки. Либо он восстановится через Бездна пойми сколько, либо так и останется в искалеченном состоянии. Перспектива невзрачная, ведь к молнии я уже стал привыкать, и она во многом упрощала дело по возвращению рунного тела.

В общем, как я и предполагал, ценой за пользование эфира была моя жизнь и… годы. Ситуация хоть и была хуже некуда, но я бывало и не из таких выбирался.

А самым паршивым было то, что исцеление организма шло муравьиным шагом. Было желание рвануть в пятно Тулаевых после аудиенции с императором, так как у меня было смутное понимание, что отросток и корень могут помочь. Но, к моему глубочайшему сожалению, я даже передвигаться не мог нормально на дальние расстояния, чтобы не появилась одышка, а боли почти сразу возвращались с новой силой и накатывали бушующими волнами. К тому же не факт, что я успею ассимилировать корень смерти и гипофиз одновременно. По моим подсчетам выходило, что на корень уйдет около семи-восьми дней и от четырех до пяти суток будет затрачено на отросток.

Ведь через двенадцать дней после аудиенции с императором состоится дуэль с осокинским щенком. И по заверениям Ростислава, который навестил меня на следующие сутки, тот повысил свой ранг до магистра первой степени. Да, не окрепшего, но магистра.

А я в нынешних реалиях полагаться мог только на силу духа, свои техники и… вредоносный эфир. Был изъят и положительный момент из произошедшей ситуации, отныне у меня было четкое понимание той самой грани использования эфира, которая сможет нанести мне непоправимый ущерб. Поэтому если сейчас мой воинский ранг барахтается между старшим и младшим ратаем, а я смогу поднапрячься и разогнать свою силу при помощи эфира хотя бы до младшего сконателя, то с помощью новых реанорских техник, которые буду использовать на нынешнем ранге, есть шанс с лёгкостью нарезать этого шелудивого пса тонкими ломтиками. Рисковый шанс, но он имеется. Разумеется, в свою очередь всю эту мелкую нарезку я предоставлю к столу Осокиных. На данный момент был план именно такой.

Похоже, в силу своего реанорского безумия и гордости я уже знаю, чем буду заниматься все эти дни после аудиенции с императором. Глотать укрепляющие эликсиры и проверять предел нынешнего тела на силу эфира. Посмотрим, насколько его хватит.

Само собой были и позитивные моменты. Будущая императрица более не появлялась и оставила все заботы на магинь жизни рода Потёмкиных, а помимо Ростислава и Виктории, которые навестили меня на следующие сутки, преподнеся новость о прорыве осокинского щенка, Алина и Прасковья всюду таскались за мной и развлекали меня светскими беседами. Когда же рядом находятся две приятные взору девицы, исцеление шло на порядок быстрее. По крайней мере, так казалось.

А уже к самому вечеру на смену девушкам прибыли гости, которых я никак не ожидал увидеть.

— Ну, здравствуй, Захарушка, — весело усмехнулся Потёмкин, входя в мои апартаменты, опережая Трубецкого. — Лежи-лежи, — махнул тот рукой, когда я попытался принять положение сидя, а после тщательно ко мне присмотрелся. — Выглядишь… как бы культурнее сказать… не ахти как. Краше в гроб кладут.

— Моё почтение, ваша светлость, ваше сиятельство, — кивнул я обоим князьям, садясь в постели.

— Как самочувствие? — осведомился Трубецкой, одновременно с Потёмкиным присаживаясь на свободные кресла.

— Жить буду, — хмыкнул бодро я.

— А если серьезно? — с бессменной улыбкой поинтересовался советник.

Трепещи Ракуима! Да тебе же уже всё доложили твои же целители.

— Нарушен функционал магического резерва, — честно признался я. — Сила молнии не восстанавливается. По крайней мере, пока…

— Для тебя это плохие новости, — с кислым выражением лица заключил Михаил. — Будешь отказываться от дуэли со своим бр… с Осокиным? — исправился после мимолётной заминки князь. — Признаешь поражение?

Поражение?! Вот уж хрен там! Скорее уж мертвецы вечного поля битвы оживут и восстанут и начнут выращивать цветы, чем я сдамся. Кишки надорву, но этого кухаркина сына на ломтики нарежу и тех, кто рыпнется. План уже намётан. Рискованный, но план.

— Вовсе нет. Ставка велика, и у меня уже есть кое-какие мысли на этот счет.

Лица обоих мужчин показали слабое изумление, и они неуловимым образом переглянулись между собой, но через миг тишину комнаты прервал смех советника:

— Весьма похвально! — хохотнул Александр, прожигая меня изучающим взглядом. — Ты не слишком разочарован из-за произошедшего.

— Я жив, остальное дело наживное.

— Что ж, — ухмыльнулся весело Трубецкой, пальцами проведя по аккуратной щетине, не сводя с меня созерцающего взора. — Вынужден признать, что ты слеплен из хорошего теста. И сейчас это не комплимент Осокину. Ты совсем не похож на своего отца, а уж с твоими нынешними изменениями, так и вообще никто не посмеет принять вас за родственников, — кивнул он с широкой улыбкой, намекая на мои метаморфозы с лицом и волосами.

— Раз, со всеми похвальными расшаркиваниями закончили, — хлопнул в ладони Потёмкин, — то у меня к тебе будет два вопроса, Захарушка. Скажи мне на милость, правда ли то, что ты гемомант со слабым даром? И расскажи по секрету, что такого ты не поделил с Ясака? Ибо все жандармы, а в частности Сереженька и его ребята, землю носом роют, чтобы найти тех, кто причастен к нападению на молодого столпа империи и на наших с Мишенькой… внучек, — тут всего на миг, но лицо советника и Трубецкого исказила гримаса злобы и голова его неосознанно дёрнулась влево.

Что ж, по крайней мере, лучшего времени для собственного признания сейчас не найти. Поглядим, получится ли у нас заручиться поддержкой. Нужно обставить всё так, словно я якобы работал на благо империи.