Записки начинающего феодала - Сергей Кусков Страница 52

— Разберёмся, — отрезал я. Кто из них виноватее выяснять сейчас не хотелось. — Вы оба виноваты. Хрена молчали? Видели, что pizdets наступает, я ни сном ни духом, в облаках витаю, и тихо в тряпочку? Мужчины, вы совсем oxyeli?

Теперь в пол уставились оба.

— Я думал, ты понимаешь. Догадываешься, — произнёс Вермунд. — Но… Блажь это. Из-за безумия.

— А ещё она на Астрид похожа. И лучше её, чем собственную сестрёнку, да? — парировал я главным калибром, главным аргументом.

Всеобщее молчание.

— Вот и доигрались, орлы. Хотели как лучше, получилось как всегда. Умом надо думать, а не хитрожопые планы строить. Я, мать его, юнец безусый, молоко на губах. А вы — мужи! Головы все в сединах! А, blyad', как дети! Надеялись они там на что-то!..

Ты, Вермунд, второй человек в графстве, — зарычал я как раненое животное. — Даже если бы меня эта Фуэго кокнула, ты бы всё равно вторым человеком остался, уже при ней. Куда ж умнее и выше? А в детские игры играешь. Не наигрался?

Консул графства стал пунцовым.

— Не вру, бог свидетель, — продолжал я. — Она сама сказала, когда думала, что я — отрок, квестор. Я ей красиво мозги пудрил. А ты, Вольдемар? Тоже решил святым Терезом стать? — обернулся и к сотнику. — Тоже в игрушки играешь? Доигрался?

— Виноват, — отрезал Тихая Смерть. — Накажи. Только не пили.

Коротко. Логично. Практично. А чего ещё ожидать от наёмного убийцы? Пыл с меня как рукой сдуло.

— Потом накажу. Лучше подскажите, что вообще можно сделать? — я прошёлся за свой стол и сел в вертящееся кресло. Единственное вертящееся кресло в этом королевстве, наверное. А если б батяня ещё и колёсики б догадался к ножкам приделать…

— Казнить — не выход, сразу нет, — покачал головой Вольдемар. — Не за бабу.

— Не за бабу, а за нападение на сеньора, — вяло поправил Вермунд.

— Но из-за бабы! — настоял Вольдемар, и Вермунд согласно кивнул. — Но и оставить так нельзя. Не поймут.

— И на границу не отправишь — всё равно урон, продолжил консул. — Не наказал того, кто тебе забрало начистил — значит и другим чистить не возбраняется. И поверь, сразу начнут пытаться!

Да верил я, верил. И не только дело в памяти Ричи. В мире Ромы по сути те же законы. Просто здесь все поголовно романтики и не считают нужным свои поступки маскировать хорошей миной и «обоснуем». Слабый? Просто берут и «чистят» тебе «забрало», а «обоснуй» задним числом можно придумать.

— И не выпорешь — урон его чести, если за такое будешь людей чести лишать — войско разбежится, — закончил консул и тяжко вздохнул.

— М-да, — повторил я его вздох.

— Вызвать — нельзя, — а это Вольдемар слово взял. — Равный может вызвать равного. Гвардеец нанимателя или командира — нет. Как и вассал сеньора. Как любой граф или герцог — короля. Не положено.

— Если бы сукин сын тебя стилетом пырнул, и кровь пролилась — тогда да, голову с плеч и забыли, как его звали, — противно скривился Вермунд. — Но он тебя просто отмудохал.

— Opizd’yulil, — согласился я. — М-мать! Если бы он ударил стилетом — к вам бы уже на всех парах ехала герцогиня Фуэго, перенимать бразды правления графством. Нет, сегодня голубь ещё бы не долетел, но через пару дней уже бы выехала из Альмерии. Нет, мужчины, он мог меня убить. Но не убил. Нельзя с ним строго.

— Но и простить нельзя, — вынес вердикт Вольдемар.

— А значит берём паузу до завтрашнего дня, утро вечера мудренее, — решил я.

— Золотые слова! — уважительно закивал Вермунд.

Вот такая засада. И всё из-за сучки Эстер. Она, оказывается, замужем была. Причём брак её был настолько счастливый, что сияющих молодожёнов поселили в замке, выделив офицерские покои. Правда не бесплатно. Офицерам — бесплатно дают, а им — нет, не по статусу. Впрочем, деньга малая из жалования проблему решала всегда и во все времена, и на исключение пошли. Они полгода в замке, и батю моего Эстер не заинтересовала (тут эпидемия была, но это не значит, что мужчины во время эпидемии должны быть монахами, а мать отец и при жизни ненавидел, и после её смерти блести целибат тоже не собирался). Над униженным мною рогоносцем с классическим латинским именем Марко вчера, после моей выходки, однополчане сильно потешались, и продолжили потешаться сегодня с утра, пока у меня смотр каторжан был. И он решил того. Восстановить свою честь, от3,14мудохав меня, своего обидчика. Ибо сучек принято приходовать тайком в башне, как делают все ибущие чужих жён порядочные владетели, и это считается нормой местной морали. Никто б никому слова не сказал, сделай я так (подозреваю, и сам Марко бы ко мне претензий не имел). О3,14сдюлил бы Эстер, выместил бы на ней злобу, и служил дальше мирно и счастливо. Ну, времена тут такие, понимаете? Средневековье! Люди проще на мир смотрят. А там через койку Эстер и ему повышение не за горами, и офицерская каюта уже бесплатно. А я…

Если б он попытался убить — без базаров, казнь, никто бы не то, что не пикнул, был бы повальный одобрямс. Теперь же казнить нельзя. Пороть тоже — благородных нельзя пороть. Урон их чести. Если чел бежал с поля боя — можно, ибо сам уронил свою честь, почему нет? А из-за бабы… Да, так войско к yebenyam реально разбежится! Честь не пустой здесь звук! Тюрьма? А за что? Нет такой статьи, как срок за то, что дал сеньору в морду. Сейчас он сидит, но то доследственные мероприятия, у нас в России тоже на 72 часа сажать можно. Завтра его один фиг придётся выпускать и править суд. Знать бы ещё какой приговор суду вынести…

Что остаётся? Штраф? С хрена ли? Деньги — деньгами, честь — честью. Не барыги, честь продавать, я даже просто задержать жалование не могу, не поймут. Остаётся отпустить. Вариантов много, от «за пределы графства» до «в самый дальний фронтир». Но как ни крути, это всё равно «отпустить». В любом исходе я расписываюсь в том, что меня можно безнаказанно бить, ничего не сделаю в ответ. И сразу после и свои бароны начнут на прочность меня пробовать, и соседи.

У меня на самом деле только с Бетисом из соседей хорошие отношения. С тем же Авиллой тёрки по родственно-территориальной линии — они мою дальнюю родственницу как-то нанадцать лет назад умыкнули. В прямом смысле слова, тупо украли, когда ехала в карете, возвращалась из Альмерии. И даже женили на тогдашнем наследнике, теперешнем графе. Но брак оказался слишком недолгим, родственница умерла (тут средневековье, люди в принципе как мухи мрут, от всего, вон, вчера чел один кони чуть не отдал от того, что серп плохо точил). И теперь мы кровники. Я не так, чтобы очень, боком, а вот мой дядя, виконт Атараиск, брат украденной и убитой (в его восприятии), поклялся, что помочится на могилу гадёныша, если не сумеет поссать на могилу прежнего графа. Часть клятвы не актуальна, прежнего графа уже нет, но время поквитаться с его сыном у него пока есть.

А ещё у меня взаимная ненависть с Меридой на самой что ни на есть прозаической и одновременно самой сложной для решения противоречий почве — из-за конкуренции. Он сбивает цены на зерно из Пуэбло, мы — ему на зерно из Мериды. Герцог с отцом много лет развлекались, особо суровые заподлянки придумывали — оба те ещё выдумщики. Три или четыре королевских суда над их разборками было. И слава богу, что между нами река, и собственных портов у Пуэбло нет. А на Аквилею и Магдалену, куда свозится наше зерно, герцог нападать не дурак.