Шанс милосердия - Сергей Станиславович Юрьев Страница 52

3-го дня месяца Улулу, в полутора фарсахах от г. Харран

Ей было страшно уже от того, что вот-вот предстоит увидеть вблизи картину, что и с высоты птичьего полёта внушала леденящий ужас. Конечно, разрушения и жертв обстрелов Флоре приходилось видеть и раньше – когда несколько лет назад войска Федерации почти вплотную подошли к Катушшашу и снаряды тяжёлых орудий долетали даже до центра города. Тогда и студентов, и преподавателей университета мобилизовали на разборку завалов, доставку раненых в госпитали, а убитых в морги. Это продолжалась месяца полтора, и ей хватило нескольких дней, чтобы перестать содрогаться от вида каждого изувеченного тела. Но тогда всё было иначе. Тогда рядом с руинами стояли целые дома, а на каждого мертвеца приходилось сотни живых, на каждого раненого – сотни тех, кто спешил ему на помощь. Сейчас предстояло въехать в город мёртвых, где уже никому ничем не помочь, никого не спасти, где остались лишь дымящиеся смрадные уродливые нагромождения камней, опалённых пламенем и залитых кровью. А главное – ради чего?! Чтобы представители прессы смогли сделать несколько снимков, на которых Великий саган Нимруд Ушана и вдова героя, скороспелая «звезда эфира» Флора Озирис скорбят на руинах или делают вид, что помогают пострадавшим? Хорошо хоть, что вся свора газетчиков и свита первого лица провинции едут отдельно – для них подкатили огромный зелёный фургон, прицепленный к мощному колёсному трактору. Лично Великому сагану и его спутнице подали просторный крытый самобеглый экипаж, в салоне которого располагался стол, покрытый вышитой скатертью, диван, два мягких кресла и даже морозильный шкаф с прохладительными и горячительными напитками.

Может быть, напиться? И будет не так страшно и мерзко. Нет, скорее всего, будет только хуже. Даже сосед-алкаш – и тот, пребывая в мрачном расположении духа, старался ограничить себя в возлияниях, хотя самодельный аррак в его доме не переводился никогда.

– Ваше Высокопревосходительство…

– Я же просил называть меня по имени, – несколько обиженно отозвался Великий саган.

– А я просила дать мне время привыкнуть, – парировала Флора. – Скажите, Нимруд, у вас есть яд?

– Яд?! – испуганно переспросил тот. – З-зачем?

– Вы же бываете в самых разных местах. Сейчас, например, мы не так уж и далеко до линии фронта, и если противник узнает, что здесь такое важное лицо, то непременно попытается сбросить десант. Вы же не намерены сдаваться живым?

– Ах да… – Он вздохнул с облегчением. – Нет. Яд мне не нужен. И я на самом деле не такая уж и важная персона, чтобы на меня кто-то покушался.

– А если вдруг окажется, что Его Величество, да живёт он вечно, будет вами недоволен. Ведь лучше сразу умереть, чем испытать на себе гнев Государя. Разве не так?

– Вот только пугать меня не надо! – Великий саган даже приподнялся в кресле, помахал указательным пальцем перед лицом Флоры и тут же плюхнулся обратно. – Я всегда действую в соответствии с законами государства и волей императора! У меня половина чиновников канцелярии только тем и занимается, что следит, как бы вторая половина не допустила малейшей оплошности.

– А то, что вы пытаетесь добиться от меня близости – это не оплошность? Прежде чем решиться на такое предложение, вы консультировались с аналитиками?

– Да! То есть нет… С одним. Только с одним. Есть у меня рища департамента служебной этики, почтенный…

– Мне абсолютно неинтересно, как его зовут.

– Да, неважно… Серьёзный специалист. Он-то и сказал. Если нам выдержать паузу, если сначала упрочить твой статус, то и мне наша связь никак не повредит. Даже наоборот. Но я предлагаю не связь, а супружеский союз – перед лицом богов и людей. Навеки. До самой моей кончины.

– Я это оценила, Нимруд.

– Слава Мардуку! Наконец-то ты назвала меня по имени.

– Нимруд, я бы хотела уточнить, как долго мы пробудем в Харране, и чем мы там будем заниматься.

– Нам же всё сказал мой советник по протоколу.

– Я не слушала. Извините, Нимруд, я была слишком потрясена случившимся. А ещё эта свора репортёров…

– Понимаю, моя дорогая, понимаю. – Великий саган улыбнулся настолько радушно, насколько мог. Странный намёк Флоры на то, что он может оказаться в немилости у Императора, всё ещё беспокоил его. – Итак, всё просто: приезжаем, высаживаемся на центральной площади, как она там называется… – Он заглянул в свиток, лежавший на столе. – Высаживаемся на площади Херута. Кстати, надо бы её тут же переименовать. Какая, к чёрту, им тут независимость. Назову площадью Курбана! Площадь Жертв. Да, в честь невинных жертв, принесённых на алтарь победы! Не забыть бы…

– Мне надо будет там речи произносить?

– Нет, любезная моя. Распорядители мероприятия предлагали, но я сказал, чтобы они поберегли твои силы. Мы ведь потом едем на главный митинг. На южной окраине Харрана соберётся всё население уцелевшей части города и окрестных посёлков. Туда уже доставили мощнейшую в Империи передвижную радиостанцию, речи будут транслироваться на всю страну – даже на самые южные провинции. Я думаю, что даже наши враги всё услышат и поймут, как высоко поднимется волна всенародного гнева, волна, которая снесёт все их бастионы, поглотит их главарей, смоет с лица Аппры скверну и бесчестье…