Важное время - Владимир Привалов Страница 52

— А мы с наставником так без огней и пойдем? — раздался несмелый голос Барата. — Я же ничего не вижу.

— Пойдем, — раздался голос гиганта. — И молча.

Но молча не получилось. Для Туммы я пылал как горящее дерево в ночи и он без труда мог идти за мной следом. А наставнику и Барату он обещал «подсветить путь», и велел спутникам положить ладонь ему на плечо. Стоило Остаху прикоснуться к Тумме, как он отдернул руку и заголосил:

— Отец Глубин и все его рачьи дети!!!

— Тихо ты, дядька! — шикнул я на наставника. — Чего переполошился?

Дядька тряс рукой, словно обжегшись. Он не видел ничего и сослепу шарил кругом. Тумма взял Остаха за запястье и положил ладонь обратно, себе на плечо. Дядька тут же «прозрел» и первым делом увидел, как я с веселым видом беззастенчиво его разглядываю. Это мигом отрезвило наставника.

— Прикрой буркала-то, Оли, — нахмурился Остах. — Топай давай.

Йолташ

Жрец нагнулся над пареньком и занес кинжал. Веки патлатого еще раз дрогнули и глаза открылись. Йолташу показалось, что паренек смотрит прямо на него и вот-вот вновь скажет «Хо!», как в тот раз, когда он предупредил его.

«Мое место не здесь», — с тоской прошептал Йолташ и оттолкнулся от стены.

— Хо! — закричал он, выскакивая во дворик. Кривой кинжал замер, бликуя на солнце. Горец пнул голову сидящего, который разворачивался к нему, и подскочил к плите. Жрец умело ударил кривым кинжалом сверху вниз, метя в ключицу, но Йолташ встретил его замотанным цепью предплечьем и ткнул урода под подбородок. Схватив жертву, он пнул в лицо еще одного, постаравшись попасть в отрезанный нос. Горец юркнул в пролом в стене, встретил ударом в переносицу самого шустрого, что метнулся следом, и выдернул из рук легкий топорик на короткой ручке.

Забежав в узилище, горец захлопнул дверь и едва успел накинуть засов прежде, чем она задрожала от ударов. Бережно положив спасенного на пол, он кинул топорик подбежавшему белоголовому. Тот ловко поймал его.

— Бей без замаха, не раскрывайся, — велел Йолташ. — Углом лезвия в лицо.

— Ага, — сжал рукоятку белоголовый, — в рыло.

Йолташ махнул рукой, подзывая остальных и принялся выламывать брусчатку из-под ног. Дверь по-прежнему содрогалась от ударов, но добрый засов и крепкие петли держались.

— Хватайте камни, — велел Йолташ. Белоголовый с топориком подбежал ближе, помогая курочить брусчатку, орудуя лезвием. Старый серый раствор крошился и выпадал кусками — брусчатка сама вываливалась под ноги. — Без толку камни не швырять. Хватайте тряпки, заматывайте в них камни. Усекли?

— Ага, как кистенем! — закричал мальчишка с фингалом под глазом и выхватил из кучи самый большой камень. Йолташ содрал одеяние тюремщика и швырнул парням. Те мигом разодрали полосы на части. Вскоре в тонких руках покачивались наскоро сделанные кистени. Хотя, какие это кистени — так, курам на смех!

— Сами видели, замотанные кольчуг не носят. Орудие у вас одного удара: раскрутили — и в лоб. Если сбили из вас кого — падайте наземь и по ступням молотите.

— А если враги упадут — то в рыло! — вновь добавил белоголовый.

Патлатый завозился в сторонке. Все замолчали и обернулись. Спасенный протягивал руку, шлепая сухими губами, и тыкал пальцем в кучу выломанной брусчатки. Для себя булыжник просил?

— Хо! — сказал он посреди грома ударов, сыплющихся на дверь, и рассмеялся. За ним засмеялись остальные.

Вдруг раздался тяжелый удар и дверь подпрыгнула. Видать, притащили что-то тяжелое: бревно или каменюку.

— Сейчас начнется! — крикнул Йолташ после второго удара, когда звякнули петли и из проема брызнуло щепой.