Видок. Цена жизни  - Григорий Шаргородский Страница 52

– Так маменьке все эти интриги не интереснее, чем появление на свет потомства ее любимой собачки. Это Николя решил поиграть в политику и дергает маменьку в качестве всепобивающего козыря. Хотя я по-прежнему не понимаю, зачем ему сдался ваш медвежий угол.

Уничижительное упоминание любимого города я пропустил мимо ушей, потому что были вопросы и поважнее:

– Раньше за ним такого не наблюдалось?

– Да, моему худосочному братцу хватало проблем со своими болячками. Но теперь, когда ему полегчало, все изменилось. – Заметив мой удивленный взгляд, Даша сокрушенно покачала головой. – Ты совсем одичал в своем болоте. В Новгороде нашли действенное лечение, и Николя́ пошел на поправку. Правда, от этого его характер лучше не стал, как бы не наоборот. Так что действительно не лезь в эту свару. Там даже мне делать нечего.

– И что же нам теперь, до скончания веков спать с револьвером под подушкой? – недовольно заворчал я.

– Успокойся ты, – мило улыбнулась княжна, и ее улыбка меня неимоверно порадовала. – Уверена, отец сделает необходимое внушение мама́н и столь грубо никто действовать не будет. Но вам все равно нужно держать ухо востро. Не знаю, зачем Николя понадобился Топинск, но они точно не успокоятся, возможно, просто из принципа.

– Ну и ладно, – с неожиданным равнодушием пожал я плечами, – пусть приезжают. Болота у нас глубокие. Места хватит всем.

– Ты неисправим, – улыбнулась Даша, и в этот раз улыбка далась ей легче. Оттаивает потихоньку наша Снежная королева. – Расскажи лучше, чем там закончилась вся эта история с Рыжим и Ведьмой.

– Да что там рассказывать. Матюхина, конечно, растрясти не получилось. Калач оказался тертым. От дачи показаний под судебным артефактом он отказался. Так что все списали на его самодеятельность и законопатили на каторгу. Сдается мне, что там его и прирежут для сохранения тайны и в назидание другим. Незадачливые любовники-сектанты, конечно, огребут года по два, но это меньше, чем боялись их родители. А все благодаря говорливой ведьме. Фурсова вообще напела на два пожизненных срока, и ее забрали жандармы. Но при этом рыжая ведьма несчастной не выглядела. Очень уж ей не хотелось в тот чудный монастырь.

Вторая половина дня прошла за легкими, ничего не значащими разговорами. Прервались, только когда явился посыльный с бандеролью от доктора Беловицкого. Посещать Даву прямо сейчас я посчитал преждевременным, поэтому попросил отнести коробку в свою комнату. Но проведать болящего все же пришлось раньше, чем предполагалось.

Уже ближе к вечеру, когда я собирался сворачивать посиделки, дабы успеть подготовиться к переговорам с бандитами, в кабинет Даши осторожно постучали. После разрешения войти в приоткрывшуюся дверь заглянул Василий:

– Ваше сиятельство, мне нужно переговорить с Игнатом Дормидонтовичем.

– Что-то случилось? – нахмурилась Даша.

– Его друг буянит.

– Ладно, – вздохнула княжна, – идите. И этого рыжего наглеца я видеть не хочу еще как минимум пару дней. Так что пусть на глаза мне не попадается.

– Извините, ваше высочество, – встав со стула, церемонно поклонился я, – но не выйдет. Завтра у нас собрание руководства киноконцерна, и вам необходимо там присутствовать.

– Ладно, иди, но я все равно им недовольна, – отмахнувшись, проворчала княжна. – Такой вечер испортил.

Ага, это она еще не знает подоплеки появления в ее доме сего гостя. К тому же моя предстоящая отлучка из дворца и ее причина вряд ли добавят Даше хорошего настроения.

– Что там у вас случилось? – спросил я Василия, когда мы быстро шли по коридору.

– Он словно повредился рассудком. Ударил служанку.

– Даже так? – удивился я и решил сменить траекторию движения, дабы заглянуть в свою комнату.

Запланированный мной сценарий воспитательной работы придется ускорить.

У дверей выделенной Даве комнаты мы увидели трех человек. Охранник контролировал дверь, в которую кто-то ломился изнутри, а мажордом делал внушение служанке. Девушка вряд ли что-то слышала, потому что горестно всхлипывала, закрыв лицо ладошками.

Я решительно отвел ее руки, дабы оценить ущерб. Щека была красной, и все же синяк из этого вряд ли получится. Дава бил не сильно, но этот факт никак не оправдывал его свинского поступка.

– Как это случилось? – спросил я у служанки, но ответил мажордом:

– Ваш гость почувствовал себя хуже и начал требовать кокаина или хотя бы водки. А эта дура решила влезть с предложением особого чая по рецепту бабушки. За что и получила. Нечего поучать господ жизни.

– Ладно, идите, после поговорим, – отпустил я слуг и повернулся к охраннику: – Открывай.

Хорошо вышколенный боец отпер дверь только после кивка Василия. Едва поняв, что преграды перед ним больше нет, Дава с ревом кинулся вперед, явно решив попросту затоптать меня. Но уроки Евсея не прошли даром. Приемом, возможно даже пришедшим к казакам с востока, я изменил траекторию движение увесистой туши, проведя его на болевом и забросив обратно в комнату. В итоге Дава врезался в софу и ею же накрылся.

Да уж, это не то, чего я добивался. Что-то мой друг чересчур активен. В состоянии ломки сильно не побегаешь, уж это мне известно. Хотя парень он здоровый и не так уж давно сидит на кокаине.

Зло сверля меня взглядом, Дава выбрался из-под софы. Предупреждая его неадекватные действия, я сунул под нос страдальцу бутылочку с зеленоватым содержимым:

– На, пей. Станет легче.

И все же дружбу не пропьешь и не пронюхаешь. Давид взял флакон из моих рук и без малейших сомнений махом опустошил его.

– Я зайду через пару минут, а тебе советую попытаться наконец-то задействовать содержимое своей черепной коробки. Что бы там у тебя ни находилось.

С этими словами я покинул комнату, которую тут же запер охранник.

Мой оружейный баул спокойно дожидался своего часа в шкафу гостевой комнаты и все же дождался. Экипировался я по самому жесткому варианту, даже прихватил светошумовые гранаты и дробовик. С надвинутой на глаза шляпой я напоминал вышедшего на тропу войны гангстера. Тут уж ничего не поделаешь: с волками жить – по-волчьи выть.

К моему возвращению Дава пришел в относительно нормальное состояние и даже сумел немного обдумать ситуацию. По крайней мере, вид у него был смущенным. Жаль, что лекарство дает лишь временное облегчение, в остальном бороться с зависимостью ему придется самостоятельно. Помочь своему другу я могу только добрым словом и хорошим пинком.

– Успокоился, дебошир? – спросил я и получил в ответ угрюмый кивок. – Теперь ты понял то, как эта дрянь превращает человека в животное? А я ведь предупреждал. Дава, ты женщину ударил!

– Я был не в себе, – попытался оправдаться мой друг, но понимания не нашел.

– Ты был не в себе с того момента, когда решил нюхнуть коки.