Когда наступит ночь - Алексей Селецкий Страница 51

– Олег, неужели таких раньше не было? В первый раз черные такой силы достигли, что ли?

– Не в первый. Бывали и сильнее, и не раз, – Олег тяжело вздохнул. – Но тут есть две особенности, даже три. Первая – их всегда удавалось разглядеть вовремя. В чем ты прав -

так это в том, что сами по себе они мало что могут. С ними каждый раз много возни, бывали и у нас ощутимые потери, но до сих пор справлялись. И мы, и люди – зачастую совместными усилиями. Вот тут и начинается вторая особенность нынешней ситуации.

– Война?

– И она тоже. Мы не можем договориться между собой, во всем ищем ловушки, не верим друг другу. Людям тем более. А нынешние люди не знают о нас.

– Нынешние? Когда же был предыдущий случай таких… усилий?

– Давненько. Полтыщи лет назад, даже побольше уже. Тогда не только находились способные люди, которые нас принимали и поддерживали. Все было гораздо проще. Может, это тебе и покажется отвратительным, но даже к магии приходилось прибегать редко. Просто укажи на опасного противника – остальное делало само общество.

– Как?

– Очень даже просто. Горячо приветствовало – иногда медленным огнем, но чаще быстрым. Это потом ударило по нам же. Такие дела нельзя делать безнаказанно – и когда были переловлены черные, взялись за всех остальных. За просто способных. За неспособных ни к чему, но неугодных. За чистокровных людей и чистокровных Древних. Видишь ли, те, кого мы, как сейчас говорят, сдали, признались в существовании заговора. А те, кто их пытал, не делали различий между колдунами, нечистью и нелюдью. Мы еще оказались в не самом плохом положении, у нас были леса, был путь отхода по ним на восток. Нашим бывшим союзникам уходить было некуда.

– Это… Это подло, Олег. Просто мерзко и сволочно.

– Знаю. И тогда все знали, все понимали, какая будет расплата. Просто у них не было другого выхода. Или сон разума и порождаемые чудовища – но люди, что бы они не творили, или – пол-Европы выгоревших холмов и царство

Юриков на этом пепле. Кстати, то, что происходит сейчас – тоже расплата за те годы. Маятник качнулся в другую сторону, Саша. Сейчас колдуны в почете, за те зверства общество перед ними кается. А результат? Как ты думаешь, скажи сейчас людям, что обнаружен такой вот заговор, что будет.

Александр попробовал себе это представить. М-да.

Безрадостная картина. Те, кто сказал, уезжают на лечение – с рукавами за спиной и ухмылками «черных» в спину. А те, кто поверил – пытаются об этом забыть. В лучшем случае думают о спасении себя и ближних своих. Самых ближних – ведь все человечество не спасешь, правда? В худшем – радостно готовятся встретить нового хозяина и новый порядок. Где-то посередине – те, кто запасает спички и мыло. Те, кто надеется приспособиться – хуже того, может приспособится. А также те, кто под шумок зарубит топором соседа – «колдуна» или «энергетического вампира».

– И что нам теперь делать, Олег?

– К сожалению, пока ничего. Самое большее, что мы можем – это срывать их планы на ближайшее будущее. Не все – те, что угадаем, те, что сможем. Как вчера, как летом, как ты с освобождением своей Ирины. Кстати, как она?

– Нормально вроде бы, а что? Концерт вот у нее сегодня, сейчас уже идет.

– И ты приехал сюда?!

– Да, а что? Ты же говорил – может помощь понадобиться.

– Говорил, не спорю. Вообще-то хорошо, что приехал, просто прекрасно. Слушай, а когда вы с ней намерены встретиться?

– Вообще-то думал сегодня к концу выступлений, там они еще в узком кругу намерены собраться…

– В узком кругу – это хорошо. Очень хорошо. Тебя пригласили – может, ты и меня где-нибудь по дороге встретишь? Своего… Ну, например, бывшего коллегу?

– Не знаю. Неудобно как-то, Олег. И вообще, с чего тебе так срочно? У меня в общем-то были на этот вечер свои планы.

– Ну и планируй дальше. Если получится. Слушай, Саша, – голос неожидано стал жестким, – я в твою личную жизнь не вмешиваюсь. Не подругу твою еду смотреть – хотя тоже не мешало бы, я уже говорил. Но вот то, с какой компанией она связана и что у них на уме – это уже серьезнее. Понял? Так что можете хоть целоваться, хоть вообще исчезать. Но не раньше, чем я, как сказал Михаил Сергеевич, разберусь, кто есть ху.

– Олег, они ведь тебя знают!

– Да? А ты в этом уверен? Пошли одеваться и такси ловить. Сегодня я для тебя буду – ну хотя бы и Михаилом Сергеевичем. Пошутим и по этому поводу немного. Усе у порядке, товарищи, усе нормально, процесс пошел, – голос внезапно изменился. Словно действительно включили запись какого-нибудь выступления советского экс-президента.

– Вот не знал за тобой такого таланта!

– А ты вообще многого не знаешь, – ответил Олег уже своим обычным голосом. – Кстати, с этого момента называй меня на «вы». У вас в институте это вроде было принято? Не смотри большими глазами, ты своих коллег мне только по имени-отчеству называл. Так что давайте на «вы». Я вас, по вашей молодости и служебному положению, могу и на «ты», и без отчества, а вы, Саша, соблюдайте субординацию и дисциплину. Хоть и не работаете у нас больше. И к лицу постепенно привыкайте.

Действительно, к такому надо привыкнуть. Александр видел это впервые. Зрелище вызывало смешаные чувства. Разумом понимал, что надо удивляться и восторгаться способностями. Нутро отказывалось воспринимать увиденное. Тошно было. В самом прямом смысле этого слова – желудок рвался к горлу. Видено было всякое – и полуразложившиеся трупы, и раны, и гной, и пепел. Но все это теперь казалось естественным и нормальным. Привычным и объяснимым.

– Не морщься, привыкай! И не отворачивайся! Если дела наши так и дальше пойдут, тебе еще и не то предстоит увидеть. Так что смотри. Знаю, что противно, самого на первых порах выворачивало. И вообще, все это только иллюзия. Отвод глаз – как с домом, только чуть сложнее. На конкретном участке и не с исчезновением, а с новым видом.

Легко сказать – не отворачивайся! Олег мял кожу на лице – временами казалось, что он ее просто снимает и тут же приклеивает заново. Черты лица то растекались в серую, похожую на грязный творог массу, то застывали в самых немыслимых сочетаниях. Одно ухо выше другого, скулы разной высоты, сползающие на губу ноздри… Только глаза оставались на своем месте, но и они менялись. Потемнели, изменили прищур, веки стали тяжелыми и рыхлыми, потом вернулись к прежнему виду.

Постепенно лицо стало приобретать хоть что-то определенное. Например, волосы стали светлыми с проседью, обозначилась солидная залысина. Нос подергался и застыл: что-то среднее между «горбинкой» и «картошкой», смесь Кавказа и России. Или не Кавказа? Потом заняли свое место высокие скулы. Подбородок покрылся легкой щетиной.

Олег что-то шептал, гляделся в зеркало, лицо уже не мял, а слегка приглаживал. Наконец обернулся:

– Готово! Можешь пощупать. Протяни руку, говорю! Не бойся, не укушу. Проверить надо, как легло.