Легион Кэнби - Билл Болдуин Страница 51

— ММ-семь-четыре-восемь, разрешен старт в Солнечную систему, — вскоре ответило Норфолкское Управление.

— Спасибо, Норфолк.

Изображение на экране растворилось. Кэнби осторожно отпустил гравитационные тормоза, затем перевел регуляторы тяги вперед до отметки «СТАРТ МАКС.». Двигатели взревели.

— Понеслись! — воскликнул Кэнби, когда корабль снова помчался над волнами.

Вода за кормой в полукилометре от корабля образовывала два желоба двигатели выплескивали мощные потоки гравитонов. Корабль еще раз легко приподнялся над водой, причем гребни волн гулкой дробью ударились о его днище Кэнби наполнил трепет — чувство, которого ему не хватало добрых десять лет.

— Энергия в норме, — доложил О'Коннор — Девяносто… сто…

Кэнби слегка приподнял нос корабля, борясь с волнением.

— Отрываемся.

Прозвучал последний глухой звук удара, и внезапно шум волн затих.

— Летим — взревел Кэнби, когда ожили приборы ориентации.

Как все ее норовистые сестры, «Смерть» начала уходить влево, однако Кэнби немедленно взял ее под контроль с помощью левого двигателя. За считанные секунды корабль прогрохотал сквозь тяжелые тучи, а затем резко вырвался к яркому солнечному свету и чистому голубому небу. Внизу, казалось, повсюду тянулось грязно-серое море, a «DH98» покидал владения шторма и врезался в стратосферу. Небо быстро почернело, горизонт с каждой секундой вырисовывался во все более четкую кривую. Кэнби переключил дисплей на индикатор скорости света, который показывал ноль четыре.

— Чанг, — распорядился Кэнби, — назови световые скорости.

— С удовольствием, — ответил О'Коннор. — Скорость света — четыре и пять… пять… пять и пять…

Уголком глаза Кэнби заметил появившуюся на горизонте луну, которая стала почти полукругом. Кэнби передвинул оба рычага до отметки «ОТКРЫТЫЙ».

— Шесть… шесть и пять…

— Два зеленых горят, пусковые переключатели открыты, — сообщил Кэнби. — Лейла, зажигай пуск.

Тотчас же на его считывающей панели появились две рамки — обе темные.

— Энергия на номер первый, — сказала Петерсон. В правой рамке Кэнби зажегся красный индикатор.

— Зажигание номера первого.

Пока огоньки положения на дисплее правого пуска медленно переходили у Кэнби с красного на зеленый, с низким рокотом ожил большой «Роллс-Ройс Кудесник», сотрясая своей мощью весь корпус.

— На зажигании передача номер один, — радостно выкрикнула Петерсон.

Ее слова подтвердили зеленовато-синее сияние на корме и ряд зеленых огоньков на дисплее положения правой передачи. Как только корабль достиг скорости света, впереди все слилось в красную беспорядочную массу, поскольку фотоны начали достигать гиперэкранов неупорядоченными группками эффект Джинкенса, названный в честь выдающегося алабамского ученого двадцатого столетия, который первым предсказал это явление. Тотчас же гиперэкраны попытались приступить к перемещению, но поскольку настоящая скорость света-1 достигнута не была, их действия оказались неэффективными. Кэнби сосредоточил внимание на приборах.

— Скорость света ноль восемь, — сообщил О'Коннор.

— Энергия — на номере втором, — предупредила Петерсон.

Кэнби увидел, как на дисплее левой передачи появился красный огонек.

— Скорость света ноль восемьдесят пять, — объявил О'Коннор.

— Номер второй — зажигание…

Через несколько секунд под палубой зарокотал второй «Кудесник». Петерсон настроила двигатели на синхронный рев, казалось, заполнивший собой весь корабль.

— Скорость света ноль девять…

За пределами корабля от носа до кормы все цвета и очертания смешались.

— Скорость света ноль девять, — доложил О'Коннор.

— Есть! — выпалил Кэнби севшим от волнения голосом. — Задействовать оба кристалла вполсилы. — Он приоткрыл верньер мощности привода. Двигатели готовы, Лейла.

Немедленно оба изображения двигателей на считывающей панели поменяли цвет с красно-желтого на зеленый.

— Первая скорость света, — сдавленным голосом сообщил О'Коннор.

Через очищающиеся гиперэкраны впервые за десятилетие Кэнби увидел дальний космос.

— Черт бы меня побрал! — с жаром произнес он — и по его щекам потекли слезы.

Его никто не слышал. Рубка — как, наверное, весь корабль — огласилась неистовыми радостными криками.

Через несколько минут Петерсон провела тщательную проверку систем, а Кэнби начал задавать курс вокруг Урана и обратно к Чесапику, когда почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Это был Фрэнк Конвей, помощник по средствам связи.

— Командир, вам личное сообщение по гиперсвязи, — сквозь густые усы проговорил этот невысокий, мускулистый мужчина.

Кэнби нахмурился.

— Сообщение? От кого?

— Помечено «лично», командир. Я не читал. Оно в вашей директории «Политическая этика». Наверное, положили туда для большей безопасности.

— Спасибо, Фрэнк, — усмехнувшись, поблагодарил Кэнби, переключил часть экрана на «СООБЩЕНИЯ» и выбрал команду «ОТКРЫТЬ ВСЕ». Тотчас же возникла единственная строчка: «Отличная работа. Мои поздравления. Н. Квинн».

Кэнби улыбнулся. Легион Кэнби определенно вставал на ноги.

Колумбийский сектор

Нью-Вашинггон

Земля

Примерно в то же время усиливающееся удовольствие Лотембера внезапно прервал звонок голофона. С досадой Лотембер решил не обращать на него внимания, но звонок повторился. Осторожно освобождаясь от старшего капитана Флота — одетой в форму женщины, сидевшей на корточках под его столом, Лотембер поправил галстук и дотронулся до голофона.

— Черт побери, Толтон, — выругался министр, когда материализовался образ его секретарши, — как вы смеете беспокоить меня, когда я провожу переаттестацию офицеров Флота?

— Простите, господин министр, — извинилась Толтон, — но это граф Ренальдо. Он… э-э… требует немедленно связаться с вами.

Лотембер сразу насторожился.

— Разве вы не сообщили ему, что я на совещании?

— Э-э… сообщила, — ответила Толтон.

— И что же?

— Он сказал…

— Ну?

— Э-э…

— Да что он наконец сказал?!

— Сказал, чтобы вы застегнули штаны и ответили ему, господин министр.

Лотембер почувствовал, что его лицо краснеет.

— Вон! — рявкнул он капитану, пытаясь застегнуть брюки. — Закончим переаттестацию позже.

Капитан молча собрала белье и с туфлями в руках бросилась к двери. Когда женщина ушла, Лотембер свирепо уставился в голофон с таким видом, словно ему помешала сама Толтон.