Вернуться из ада! С победой и пленными - Александр Марков Страница 51

Солнце поднялось уже высоко. Становилось жарко, хотелось сбросить промокшую от пота одежду и отправиться в душ, натереть тело мылом, а потом подставить его под прохладные струи воды. В глазах солдат Эрих читал примерно такие же мысли. Он приказал им заниматься делом.

Эрих загорел здесь так, будто оказался в африканских колониях. Но этот загар был мягким, ровным и стойким. Он не смоется за несколько дней, а кроме того, в Африке легко превратиться в поджаренного цыпленка. Солнце там обманчиво и жестоко.

Эрих услышал цоканье подбитых металлическими подковками сапог о вымощенную камнем мостовую. Он повернулся на этот звук. К нему бежал радист. В руках у него Эрих увидел листок бумаги, вырванный из блокнота, куда радист обычно записывал сообщения. Он не успел застегнуть гимнастерку, за что вполне мог получить наряд вне очереди, если бы Эрих мог посадить кого-то вместо него за рацию, а так радист позволял себе некоторые вольности, заранее зная, что, кроме устного выговора, никаких наказаний не последует. Он остановился. Последние несколько шагов солдат сделал четко, точно находился на параде, и протянул Эриху листок бумаги.

– Господин лейтенант – радиограмма из штаба.

– Хорошо, – сказал Эрих, пробегая глазами текст сообщения.

Вначале он сделал это очень быстро, всего за несколько секунд, улавливая общий смысл, затем прочитал чуть медленнее, но зато вникая в каждое слово. Выражение его лица не менялось. Он оторвался от листка, нашел глазами фельдфебеля.

– Тревога, общий сбор. Построй взвод. Всем приготовиться к выезду.

Звуки горна прогнали остатки сонного оцепенения. Солдаты высыпали из конюшни, вытаскивая мотоциклы. Они держались за их ручки, и со стороны казалось, что «подопечные» схватили за рога упрямых баранов и теперь куда-то их тащат, наверное, на скотобойню, а те упираются и никуда идти, конечно, не хотят.

Одно отделение построилось возле грузовика. У ног солдат сидели три поисковые овчарки. От приторного жара их языки вывалились наружу, как широкие ленты серпантина, обмазанные липкой слюной. Они вздрагивали в такт с тяжелым быстрым дыханием собак.

Эрих смотрел на часы. Если кто-то не уложится в положенную по уставу на построение минуту, он после возвращения придумает, как наказать провинившихся. На этот раз таких не нашлось. Взвод построился за сорок семь секунд, что было почти рекордом.

– Пилоты «Кондора» сбили русский бомбардировщик. Он упал в девяти километрах к востоку от нас, – громко сказал Эрих, расхаживая вдоль строя. – Перед нами поставлена задача захватить пилотов. Подчеркиваю, желательно взять русских живыми.

Псевдорыцарские поступки пилотов выводили Эриха из себя. Разве трудно было обстрелять русских, когда они выбирались из аэроплана, так нет, спесивый ас даже и не подумал сделать это, и теперь все дерьмо достанется Эриху и его солдатам. Более того, им предстоит в этом дерьме покопаться и измазаться.

– Средняя скорость передвижения пешего по пересеченной местности составляет четыре километра в час. Радиус поисков будет зависеть от того, насколько быстро мы прибудем на место падения. Хотите вернуться побыстрее – поторапливайтесь. Все. По местам.

Солдаты взобрались на сиденья мотоциклов, надели на глаза очки от пыли, обхватили рули, пулеметчики удобно устроились в колясках. Им было куда как комфортнее, чем тем, кто оказался в кузове грузовика. Лавки-то там деревянные.

Взревели двигатели. Задние колеса мотоциклов, как копыта быка, который готовится наброситься на матадора, выбрасывали из-под себя куски земли.

Наконец они сорвались с места.

Мотоциклы поднимали тучи пыли, точно ставили дымовую завесу, но именно она задолго могла предупредить об приближении взвода, да еще шум, который сопровождал их.

Эрих ехал первым. Он не думал, что придется вступать в бой с русскими пилотами. Эта поездка, скорее всего, превратится в непродолжительную прогулку на свежем воздухе. Вот только приятной ее не назовешь.

Его форма была безукоризненно чистой и выглаженной, а сапоги начищены до такого блеска, что на мысках можно было попробовать отыскать свое отражение. Через несколько секунд езды они запылились. Эрих был высоким, стройным, но не худощавым, а подтянутым. Коротко подстриженные белокурые волосы сейчас закрывала каска, а очки оберегали от пыли глаза. Открытое приветливое лицо, с которого можно рисовать портрет классического защитника отечества, а потом тиражировать Эриха на тысячах патриотических плакатов, которыми были обклеены улицы во всех германских городах. Он не мог похвастаться хорошей родословной. Приставка фон, которую носило большинство его сокурсников – выходцев из потомственных семей военных, просто сводила его с ума, послужив причиной возникновения ряда комплексов, от некоторых из них он так и не избавился.

Мотоциклы делали на основе гоночной модели, немного адаптированной к трудным дорожным условиям, в которых их предполагалось эксплуатировать. Для этого усилили рамы, наварив на них еще несколько труб, колеса сделали чуть шире, соответственно расширились покрышки и передние вилки. Мотоциклы стали менее элегантными, но это с лихвой компенсировалось увеличившейся проходимостью. Зато цифры на спидометре, обозначавшие скорость, которую теоретически могли развивать эти мотоциклы, остались от базовой модели и теперь казались издевательством, потому что обычно стрелки спидометра нервно вздрагивали где-то посередине, да и то при этом риск не справиться с управлением и вылететь из седла оставался велик.

Эрих в очередной раз проклинал русские дороги. Даже те, которые находились всего лишь в нескольких километрах от границ Германии, представляли собой две неглубокие колеи, выдолбленные в земле колесами крестьянских телег. Двигаться по ним – все равно что ехать на вагонетке по рельсам. Но передвижение по железной дороге практически не зависит от прихоти погоды, если только снег не слишком заметает рельсы, а эта «дорога» в сезон дождей раскисала, и колеи доверху заполнялись водой. Тогда она становилась такой же непроходимой, как подходы к вражеским укреплениям. Каждый метр пути будет даваться с неимоверным трудом, слава богу, что до сезона дождей осталось еще месяца полтора. Эрих с ужасом думал, что за это время германская армия может продвинуться еще дальше, в глубь Российской империи. Он подозревал, что чем дальше она будет забираться, тем хуже и хуже будут становиться дороги. Если какая-нибудь крестьянская телега застрянет здесь, то мотоциклы с грехом пополам смогут ее объехать, но грузовик встанет. Он не выберется из колеи. Его придется выталкивать, подкладывая под колеса доски, которые грохотали на полу кузова, под ногами солдат.

Собаки поскуливали. Им не нравилась тряска. Они хотели лечь на пол кузова, но доски им мешали, и собакам приходилось постоянно поджимать лапы и следить, чтобы их не прищемили. Солдаты легонько похлопывали собак по головам, стараясь успокоить.

Отряд проскочил деревню, попавшуюся по дороге, так быстро, что если кто-то их и видел, то не понял, что происходит. Большинство крестьян работали сейчас в поле. Возле калиток на лавках лениво сидели старики. Они спали, а когда открывали глаза, то отряд уже уносился прочь, оставляя после себя клубы встревоженной пыли. Когда старики начинали медленно поворачивать головы, чтобы попробовать хоть что-то понять, они видели лишь уносящийся вдаль шлейф, словно по деревне пронесся смерч, но никого не тронул. Старики еще долго будут обсуждать эту невидаль. Минут двадцать, пока их не сморит усталость и они вновь не заснут. Из-под колес в страхе разбегались куры. Путал их не вид мотоциклов, потому что они не знали, что это за зверь, а рев моторов.