Надежда гардемарина - Дэвид Файнток Страница 50

— Событие, ради которого мы собрались, не подлежит обсуждению. Ни здесь, ни между собой. Я пригласил вас в качестве свидетелей при занесении приказа в журнал. — Я говорил и одновременно печатал на головиде. — Смертный приговор помощнику машиниста Герни заменяется пятимесячным заключением. Он не отдавал себе отчета в том, что наносит оскорбление действием офицеру.

Ни у кого ни единый мускул не дрогнул на лице.

— Смертный приговор матросу Тауку подтверждается. Он сознательно принимал участие в нанесении оскорбления действием офицеру. Его попытка скрыть преступные действия к делу отношения не имеет. Смерть — это наказание за физическое насилие. — Я кончил писать.

— Смертный приговор матросу Рогову подтверждается. Он сознательно принимал участие в нанесении оскорбления действием офицеру корабля. Состояние аффекта не снимает с него вины. За оскорбление действием офицера он заслуживает смерти.

Я отложил головид и скомандовал «вольно». Все не без изящества заложили руки за спину.

— А теперь обсудим процедуру казни.

— Мистер Пирсон, мистер Лу, приведите заключенного Таука. Повторите приказ.

— Есть привести заключенного Таука, сэр.

— Есть, сэр. Приказ понял. — Они тревожно переглянулись, прежде чем подняться по трапу на третий уровень.

Внешне сохраняя спокойствие, я восстановил в памяти картину приготовлений к казни. Пилот и мистер Вышинский сходили на гауптвахту и надели на приговоренных наручники, скрутив им за спиной руки, на рот наклеили пластырь. Вскоре я отдал приказ к выходу из синтеза. Сейчас мы дрейфовали в глубоком космосе на расстоянии многих световых лет от планетных систем.

По моему приказу мостик опечатали. Пассажиров попросили оставаться в каютах. Люки кают заперли. За этим лично проследили Алекс и Сэнди.

Всем членам экипажа было приказано находиться в кубриках и ждать проверки, которую осуществил я, одетый в белую форму и сопровождаемый старшиной и гардемарином. В то время как матросы стояли по стойке «смирно», я тщательно обследовал шкафы для одежды, койки, придирчиво осмотрел матросов, не скупясь на штрафные баллы за малейшие нарушения.

Затем матросов в полном молчании строем отправили на нижнюю палубу машинного отделения. И построили в три ряда вокруг шахты двигателей синтеза.

Через отверстие шахты перекинули доску, принесли цепь. Один конец цепи прикрепили к доске, второй — к моторизованной тележке. Над доской, на высоте трех метров, в наклонном положении была жердь, с которой свисала веревка. Петля на веревке почти касалась доски.

Доктор, пилот, главный инженер и три гардемарина, все в белой форме, стояли лицом к матросам. Мы ждали двух матросов и арестанта.

Кто-то пошевелился в строю.

— Мистер Тамаров, составьте рапорт на этого матроса! — Может, у него затекли мышцы, но это не важно. — Запишите имя! Мы с ним встретимся на капитанской мачте!

— Есть, сэр. — Алекс записал имя матроса. Тот мрачно сверкнул глазами.

— Мистер Тамаров, приказываю по окончании процедуры сопроводить провинившегося на гауптвахту! До капитанской мачты держать на хлебе и воде!

— Есть, сэр! — Алекс подошел к проштрафившемуся. Тот стоял, вытянувшись в струнку.

Со стороны трапа послышался шум. Пирсон и Лу под руки ввели несчастного Таука. Он едва переставлял ноги, переводя полный ужаса взгляд с собравшихся на шахту с ее ужасным снаряжением. Затем посмотрел на меня, силясь закричать через кляп.

Пирсон, Лу и осужденный опустились на нижнюю палубу.

— Мистер Хольцер, мистер Вышинский! Свяжите заключенному ноги и поставьте его к виселице.

— Есть, сэр! — Гардемарин и главный старшина корабельной полиции вышли вперед и взяли осужденного у доставивших его матросов. Таук отчаянно пинался. Вышинский поймал его ногу и надел на нее кандалы. Потом пристегнул к кандалам вторую ногу.

— Мистер Пирсон, мистер Лу, станьте в строй!

Вакс с Вышинским потащили осужденного к доске. Таук пытался сопротивляться, но ему мешали наручники. Я кивнул, Вакс встал среди матросов. Глаза Таука, казалось, сейчас вылезут из орбит. Когда петлю затянули, из-под кляпа раздались приглушенные звуки.

Действовать следовало быстро. Хорошо, что я принял пилюли, которые мне дала доктор Убуру. По крайней мере мне не грозил обморок, меня даже не тошнило.

— Мистер Таук, вручаю вашу душу Господу Богу. — Я щелкнул переключателем, тележка медленно отъехала от шахты, натягивая прикрепленную к доске цепь.

Доска со скрипом поползла по палубе, и, когда ее конец достиг края шахты, она провалилась вниз. Таук повис на веревке. Жердь согнулась, потом распрямилась и снова напряглась. Сзади раздался стон.

Я резко повернулся:

— Молчать!

Кто-то побледнел, кто-то едва не упал в обморок, но ряды нарушены не были.

— Мистер Браунинг, мистер Эдвардс, приведите заключенного Рогова. Повторите приказ! — Главный интендант и помощник стрелка удалились. Я знал, что мистер Браунинг подчинится. Он слишком дорожил своим положением, чтобы помочь негодяю бежать, даже если бы это было возможно. За мистера Эдвардса мог поручиться Вышинский, и этого для меня было достаточно. — Мистер Вышинский, мистер Хольцер, уберите тело и установите доску.

Они дернули за веревку, вытаскивая то, что осталось от Таука. Я не сводил глаз с матросов, следя за дисциплиной и в то же время боясь грохнуться в обморок, — действие пилюль стало слабее.

Тело появилось из шахты, несколько матросов невольно подались вперед.

Я усилил наблюдение.

Одежда Таука была испачкана в тех местах, где порвались мышцы. Глядя на его багровое лицо и вылезшие из орбит глаза, я чувствовал, что сердце сейчас разорвется от боли.

Позади послышался ропот.

— Кто выйдет из строя, будет повешен!

Еще мгновение, и матросы могли взбунтоваться. Стоило только начать одному. Я пожалел о том, что не взял оружие.

Заложив руки за спину, я прошелся перед строем. Матросы были подавлены.

— Смотреть прямо перед собой! Плечи выпрямить! А вы, я к вам обращаюсь, явитесь с рапортом! Не умеете стоять в строю! — О Господи, когда же наконец придут Браунинг и Эдвардс?

Я еще раз прошелся перед строем. Сэнди Уилски побледнел и часто дышал.

— Гардемарин, убрать живот! Грудь вперед! Покажите пример другим, или я лично положу вас на бочку! — Не очень хорошо по отношению к Сэнди, но необходимо.

Мальчишка втянул живот, лицо его уже не было таким бледным.

Наконец Браунинг и Эдвардс привели осужденного. Рогов дрыгал ногами, пытаясь подставить матросам подножку и ухватиться за трап. Его крики слышны были даже сквозь кляп. Опустившись до половины лестницы, он встретился со мной взглядом, впившись в меня глазами, полными ужаса и мольбы.